конец месяца...
Погнали на стрельбы. Я попала в семерку. В последний раз я попадала в мишень десять лет назад. Так это не приходится удивляться - попасть один раз в мишень за десять лет - этого просто требует закон вероятности!
Новоприехавшие проверяющие потребовали, чтобы мы на стрельбах выполняли упражнения... Ни от кого не потребовали, только от оперов и от следствия. Теряемся в догадках - следствие, что ли, приравняли к операм? Нас будут посылать на задержание преступников? Маразм нарастает.
От волнений, стрессов и депрессии у меня совсем съехала крыша. Вечером, собираясь домой, упорно пыталась ухватить вместо зонтика изъятый по делу вентилятор. На вопрос коллег "что я делаю" бормотала - "вдруг дождь пойдет"... Была задумавшись, да.
23 октября 2008г. Пришел юнош 20 лет на допрос в качестве свидетеля. Делов-то на пять минут! Простая проверка. Подтвердить что такой-то (друг его) тогда-то там-то нес вещи именно с такой целью (переезд) и никакой другой (кража). Все остальные уже подтвердили. Но это же было ужас что! Еле тянется! Ответ на каждый вопрос начинается со слов "не знаю", "не помню", "не обратил внимания"... Было это недавно, а может и давно, может, летом, или в сентябре? Может, и в сентябре... Меня вообще бесит, когда я вижу тупое нежелание хоть немного напрячься и вспомнить. Зачем, когда так удобно твердить "не помню"!
Под конец я уже шиплю: Что у тебя вообще с памятью и со временем?! Юнош, с искренней обидой: но я же работаю! Я: и что? Юнош: так я же устаю на работе! Как же я еще что-то помнить буду! Я прихожу с работы, у меня голова просто во! Я: во - это какая? Юнош: ну во!! квадратная! Вот если бы дрель не унесли опять в соседний кабинет, так бы и прибила этой дрелью. Я: чего это голова вдруг квадратная-то у тебя после работы! Когда ты работаешь дворником в детском саду! Юнош: ага, а там же дети! они орут!
Юнош идиот. А я психманьяк. До пенсии не доживу, окончу свои дни в дурдоме.
(злобно бурчит) вот он, типичный представитель "детей перестройки"! Мы их навидались уже сотни! Учиться не хотим, работать не хотим, хотим сразу всего и чтобы сильно не напрягаясь! Великий подвиг - мальчик даже работает! дворником! Еле смогает. А если бы его к мартену поставили, или скажем, врачом? (не будем говорить о следователях)
24 октября 2008г. Прочитала в газетке статью про финансовый кризис. В том ключе, что мы все это время сидели на халяве,сейчас халява кончилась... (кто бы еще сидел)
Потерпевшая вызвана сегодня на следственное действие. Спрашиваю, нужно ли ей выписать справку на работу, что она была в милиции. Говорит, что не нужно. Потому что им, в связи с кризисом, сделали четырехдневную рабочую неделю. У них какая-то строительная фирма. Нет клиентов, нет заказов... Руководство пытается извернуться, чтобы избежать сокращения.
А нам третий день подряд не вывозят арестованных на следствие. Потому что начальство урезало отпуск бензина для конвоя! То есть, если раньше у них машина делала два-три рейса, то сейчас бензин выделяют только на один, и они обслуживают суды, как приоритетное направление! Тоже последствия кризиса? И как спрашивается, мы должны работать? В СИЗО ездить невыносимо - дорога занимает час в один конец, да еще там нет условий для работы, и ждать вывода задержанных нужно неопределенно, кому как повезет. От полчаса до трех часов. Могли бы в связи с чертовым кризисом внести изменения в чертов УПК. *** Профилактические мероприятия. Как всегда, без какого-либо эффекта. Наша молодежь имеет привычку бродить по этажу, оставляя служебные кабинеты открытыми, да еще с дверями нараспашку. Вот сегодня Оля Гурьянова убрела куда-то таким манером (в конце рабочего дня, в другое крыло, поболтать с коллегами), а кабинет себе стоит. А на столе Оля оставила свой сотовый телефон. Наболтавшись и собравшись идти домой, Оля приходит в кабинет и обнаруживает, что телефона на столе нет. Сначала они с Аней Никоновой ищут этот телефон по кабинету, под завалами бумаг. А вдруг, он где-то закатился? Телефона нет. Затем, когда рыться среди бумаг надоедает, Аня решает позвонить на Олин телефон. Чтобы он зазвонил, ага. И обнаруживает, что телефон отключен! Олю начинает трясти. Между тем в соседнем кабинете, невзирая на конец рабочего дня, проходит 217-я с малолетками-грабителями. Оля с Аней, терзаясь подозрениями, принялись обсуждать, что делать? Кроме малолеток, очень склонных "к совершению преступлений и правонарушений", никого на этаже посторонних не было. Наверняка телефон взял кто-то из них! Не вызвать ли оперов, чтобы поставили малолеток к стене и по-быстрому обыскали? (дохлый номер - все опера уже давно смылись) Не повзонить ли в дежурку? Наконец, Оля отправляется самолично на разборки в соседний кабинет. Выясняется, что телефон действительно там. Его взяла Юля Зяблова, проходя мимо пустого Гурьяновского кабинета. Ну, и отключила телефон, чтобы Оля получила впечатления по полной программе.
Через полчаса Оля Гурьянова сидит у меня в кабинете и рассказывает всю эту историю. В виде анекдота.Я выглядываю в коридор и замечаю, что ничего не меняется в жизни - Гурьяовский кабинет по-прежнему стоит, открытый нараспашку. Я: Оля, тебе, видно, мало. Оля: Да что такого-то! Там все равно уже ничего не осталось, кроме уголовных дел! Я: ага, а тебе, значит, очень хочется побегать по прокуратурам и ГСУ в связи с утратой уголовного дела... и чтобы тебя при этом за одну руку держала Куимова, за другую Чернушкина, а Обухов пинал сзади...
Детский сад!
27 октября 2008г. Как-то сегодня довелось пообщаться с музейными работниками... Мне не понравилось. Взбесили.
Ситуация - у меня по нескольким делам потерпевшие заявили кражу орденов и медалей. От отцов и дедов остались. А я в этих делах буквально ни в зуб ногой. То есть, где-то понятно, что мой жулик спер эти ордена не для того, чтобы их в день победы носить на футболке. А для того, чтобы продать. Ну, и вообще, вещь украдена, она должна быть оценена! Но потерпевшие, черт знает что, не могут оценить эти ордена и медали! "Не знаем", "не представляем"... "никогда не задумывались"... На мои робкие предложения поинтересоваться навести справки, одна выпучивают глаза, другая начинает вопить: "я не собираюсь наводить никакие справки, это память об отце, они не выражаются в денежном эквиваленте!" Но еклмн, как не выражаются! Если бы не выражались, никто бы не крал!
И вот начальство с видом "все это знают, а вы тупая", выдало, что как-то по
От волнений, стрессов и депрессии у меня совсем съехала крыша. Вечером, собираясь домой, упорно пыталась ухватить вместо зонтика изъятый по делу вентилятор. На вопрос коллег "что я делаю" бормотала - "вдруг дождь пойдет"... Была задумавшись, да.
23 октября 2008г. Пришел юнош 20 лет на допрос в качестве свидетеля. Делов-то на пять минут! Простая проверка. Подтвердить что такой-то (друг его) тогда-то там-то нес вещи именно с такой целью (переезд) и никакой другой (кража). Все остальные уже подтвердили. Но это же было ужас что! Еле тянется! Ответ на каждый вопрос начинается со слов "не знаю", "не помню", "не обратил внимания"... Было это недавно, а может и давно, может, летом, или в сентябре? Может, и в сентябре... Меня вообще бесит, когда я вижу тупое нежелание хоть немного напрячься и вспомнить. Зачем, когда так удобно твердить "не помню"!
Под конец я уже шиплю: Что у тебя вообще с памятью и со временем?! Юнош, с искренней обидой: но я же работаю! Я: и что? Юнош: так я же устаю на работе! Как же я еще что-то помнить буду! Я прихожу с работы, у меня голова просто во! Я: во - это какая? Юнош: ну во!! квадратная! Вот если бы дрель не унесли опять в соседний кабинет, так бы и прибила этой дрелью. Я: чего это голова вдруг квадратная-то у тебя после работы! Когда ты работаешь дворником в детском саду! Юнош: ага, а там же дети! они орут!
Юнош идиот. А я психманьяк. До пенсии не доживу, окончу свои дни в дурдоме.
(злобно бурчит) вот он, типичный представитель "детей перестройки"! Мы их навидались уже сотни! Учиться не хотим, работать не хотим, хотим сразу всего и чтобы сильно не напрягаясь! Великий подвиг - мальчик даже работает! дворником! Еле смогает. А если бы его к мартену поставили, или скажем, врачом? (не будем говорить о следователях)
24 октября 2008г. Прочитала в газетке статью про финансовый кризис. В том ключе, что мы все это время сидели на халяве,сейчас халява кончилась... (кто бы еще сидел)
Потерпевшая вызвана сегодня на следственное действие. Спрашиваю, нужно ли ей выписать справку на работу, что она была в милиции. Говорит, что не нужно. Потому что им, в связи с кризисом, сделали четырехдневную рабочую неделю. У них какая-то строительная фирма. Нет клиентов, нет заказов... Руководство пытается извернуться, чтобы избежать сокращения.
А нам третий день подряд не вывозят арестованных на следствие. Потому что начальство урезало отпуск бензина для конвоя! То есть, если раньше у них машина делала два-три рейса, то сейчас бензин выделяют только на один, и они обслуживают суды, как приоритетное направление! Тоже последствия кризиса? И как спрашивается, мы должны работать? В СИЗО ездить невыносимо - дорога занимает час в один конец, да еще там нет условий для работы, и ждать вывода задержанных нужно неопределенно, кому как повезет. От полчаса до трех часов. Могли бы в связи с чертовым кризисом внести изменения в чертов УПК. *** Профилактические мероприятия. Как всегда, без какого-либо эффекта. Наша молодежь имеет привычку бродить по этажу, оставляя служебные кабинеты открытыми, да еще с дверями нараспашку. Вот сегодня Оля Гурьянова убрела куда-то таким манером (в конце рабочего дня, в другое крыло, поболтать с коллегами), а кабинет себе стоит. А на столе Оля оставила свой сотовый телефон. Наболтавшись и собравшись идти домой, Оля приходит в кабинет и обнаруживает, что телефона на столе нет. Сначала они с Аней Никоновой ищут этот телефон по кабинету, под завалами бумаг. А вдруг, он где-то закатился? Телефона нет. Затем, когда рыться среди бумаг надоедает, Аня решает позвонить на Олин телефон. Чтобы он зазвонил, ага. И обнаруживает, что телефон отключен! Олю начинает трясти. Между тем в соседнем кабинете, невзирая на конец рабочего дня, проходит 217-я с малолетками-грабителями. Оля с Аней, терзаясь подозрениями, принялись обсуждать, что делать? Кроме малолеток, очень склонных "к совершению преступлений и правонарушений", никого на этаже посторонних не было. Наверняка телефон взял кто-то из них! Не вызвать ли оперов, чтобы поставили малолеток к стене и по-быстрому обыскали? (дохлый номер - все опера уже давно смылись) Не повзонить ли в дежурку? Наконец, Оля отправляется самолично на разборки в соседний кабинет. Выясняется, что телефон действительно там. Его взяла Юля Зяблова, проходя мимо пустого Гурьяновского кабинета. Ну, и отключила телефон, чтобы Оля получила впечатления по полной программе.
Через полчаса Оля Гурьянова сидит у меня в кабинете и рассказывает всю эту историю. В виде анекдота.Я выглядываю в коридор и замечаю, что ничего не меняется в жизни - Гурьяовский кабинет по-прежнему стоит, открытый нараспашку. Я: Оля, тебе, видно, мало. Оля: Да что такого-то! Там все равно уже ничего не осталось, кроме уголовных дел! Я: ага, а тебе, значит, очень хочется побегать по прокуратурам и ГСУ в связи с утратой уголовного дела... и чтобы тебя при этом за одну руку держала Куимова, за другую Чернушкина, а Обухов пинал сзади...
Детский сад!
27 октября 2008г. Как-то сегодня довелось пообщаться с музейными работниками... Мне не понравилось. Взбесили.
Ситуация - у меня по нескольким делам потерпевшие заявили кражу орденов и медалей. От отцов и дедов остались. А я в этих делах буквально ни в зуб ногой. То есть, где-то понятно, что мой жулик спер эти ордена не для того, чтобы их в день победы носить на футболке. А для того, чтобы продать. Ну, и вообще, вещь украдена, она должна быть оценена! Но потерпевшие, черт знает что, не могут оценить эти ордена и медали! "Не знаем", "не представляем"... "никогда не задумывались"... На мои робкие предложения поинтересоваться навести справки, одна выпучивают глаза, другая начинает вопить: "я не собираюсь наводить никакие справки, это память об отце, они не выражаются в денежном эквиваленте!" Но еклмн, как не выражаются! Если бы не выражались, никто бы не крал!
И вот начальство с видом "все это знают, а вы тупая", выдало, что как-то по
