Николай Шарифулин

ПОСЛЕДНЕЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ НОЯБРЯ ^*

(Второй вариант)

Психологическая драма в одном действии

Действующие лица

Л а р и с а, 21 год.

М и т я, сын Ларисы, 3 года.

Н а д я, мать Ларисы, сестра Тамары.

Т а м а р а, сестра Нади, мама Лени.

Л е н я, внук Тамары, 5 лет.

Место действия – скромная однокомнатная квартира. Узкий коридор соединяет небольшую комнату-зал и маленькую кухню.

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Ночь. Скоро рассвет. Надя встает с постели и идет на кухню. Там она стоит и смотрит в окно: на улице дождь, ветер ломает ветви деревьев, слышатся раскаты грома. Неожиданно распахивается входная дверь и на пороге появляется Тамара.

Т а м а р а. Дождь?

Н а д я. Дождь.

Т а м а р а. Ты смотри, так и не прекращается.

Н а д я. А ты чего не спишь?

Т а м а р а. Почту ходила проверять.

Н а д я. М-м... ну и как она?

Т а м а р а. Кто?

Н а д я. Почта.

Т а м а р а. Говорит, что телеграмма пришла.

Н а д я. В половине пятого? Интересно, от кого...

Т а м а р а. От Люды.

Н а д я. С каких это пор ты стала ждать вестей от дочери?

Т а м а р а. Ты бы про свою не забывала.

Н а д я. Это она про меня забыла. (Смотрит на сестру, которая держит в руке телеграмму.) Что пишет?

Т а м а р а. Пишет, что все в порядке... Хочешь почитать? (Протягивает ей телеграмму.)

Н а д я. Ох, ты ё-о! Вот это почерк!

Читает вслух.

Мама, у меня все в порядке. Как ты там сама поживаешь? Поцелуй от меня Леньку, скажи ему, что я его люблю. Когда приедешь? С наступающим, мама. Все, пока.

Тамара молча смотрит в окно.

С наступающим?

Т а м а р а. Да, скоро День матери.

Н а д я. Скучает.

Т а м а р а (молчит).

Н а д я. А ты?

Т а м а р а. И я... скучаю.

Н а д я. Ты когда у нее последний раз была?

Т а м а р а. Гляди! Гляди! Щас долбанет!

Н а д я. Ты смотри, что делает, а! (Гром.) Видала? Видала?

Небольшая пауза.

Т а м а р а. Как там Лариса?

Н а д я. А я почем знаю.

Т а м а р а. Ты с ней так и не общаешься.

Н а д я. С чего это. У нее теперь своя личная жизнь.

Т а м а р а. До сих пор поверить не могу...

Н а д я. Да перестань ты.

Т а м а р а. Нет, правда не могу. Вот так вот взять и все... И ведь смотри: она ни разу не пришла, не извинилась... Три. Три года прошло.

Н а д я. И что с того?

Т а м а р а. Как что? Как что? Да ей стыдно должно быть!

Н а д я. Ой, все! Хватит!

Т а м а р а. А что хватит-то? Это ж твое воспитание. Яблоко от яблони не далеко падает.

Н а д я. Не поняла.

Т а м а р а. А что тут не понятного. Это ж твое воспитание? Твое?

Н а д я. Ну...

Т а м а р а. Ну вот и получай.

Н а д я. Ты хочешь сказать, что я плохо воспитала ее?

Т а м а р а. Я хочу...

Н а д я. Нет. Ты хочешь сказать, что я плохая мать!

Т а м а р а. Да подожди ты...

Н а д я. Нет, это ты подожди...

Т а м а р а. Послушай...

Н а д я. Нет, это ты меня послушай...

Т а м а р а. Да тише ты! щас Леньку разбудишь...

Н а д я. Знаешь что? Я как смогла, так и воспитала свою дочь!

Т а м а р а. Да не ори ты! Леня спит.

Н а д я. Хорошо... Хорошо... Я замолчу. Но только знай, что Лариса – моя дочь. Моя! А теперь спать иди. Вам завтра вставать рано.

Т а м а р а. Сегодня.

Н а д я. Что?

Т а м а р а. Уже сегодня.

Н а д я. А-то ты меня не поняла.

Сестер прерывают раскаты грома.

Т а м а р а. Вот эт долбануло!

Н а д я. И не говори. Ленька-то не проснулся?

Т а м а р а. Да вроде нет.

Пауза.

Н а д я. Ты с Ларисой давно виделась?

Т а м а р а. Даже и не вспомню... по весне вроде... Так я ж тебе рассказывала.

Н а д я. Думаешь – я помню?

Т а м а р а. Мы тогда с ней в магазине столкнулись...

Н а д я. А! Да! Точно! Вспомнила! Ты еще говорила, что она с Митей была.

Т а м а р а. Ну.

Н а д я. Даже не верится.

Т а м а р а. Что не верится?

Н а д я. Да то, что я своего внука ни разу не видела. А ему-то уже три года.

Т а м а р а. Я ж тебе говорила, что не надо... не надо... а ты? Что ж вы живете как кошка с собакой?! Лаетесь, грызетесь, постоянно что-то доказываете... Кому? Зачем? Непонятно.

Н а д я. Ты меня-то пойми. Нет, чтоб прийти, хотя бы раз, пообщаться, спросить: как дела? Так нет, она будет жить со мной в одном городе и ни разу не поинтересуется моим здоровьем!

Т а м а р а. Если ты помрешь, я скажу ей об этом.

Н а д я. Вот спасибо! А толку-то?

Т а м а р а. Может ей стыдно или она боится.

Н а д я. Стыдно... Скорее боится. Ай, ладно! К чему все эти пустые разговоры.

Т а м а р а. Ты сама-то давно интересовалась здоровьем дочери?

Н а д я. Еще бы я перед ней унижалась! Ты бы лучше за Людку свою так переживала... по крайней мере, есть за что!

Т а м а р а. И за что же?

Н а д я. Да хотя бы за то, что она сейчас в дурке сидит... тебя вспоминает... даже с праздником поздравила. А я? Кому я нафиг нужна? Ларисе? которая даже и не знает: жива ли я!

Т а м а р а. Что ж ты сама ее тогда не найдешь?

Н а д я. Может мне еще прощения попросить? Да только было б за что.

Т а м а р а (молчит).

Пауза. Сестры молча смотрят в окно.

Н а д я. Ладно. Надо спать ложиться.

Т а м а р а. А смысл? Я скоро Леню будить пойду. Так что... ставь чайник.

Н а д я. Так рано же еще, – пускай поспит, да и ты тоже иди.

Т а м а р а. А ты?

Н а д я. Я тут побуду. Уснуть я все равно не смогу, так что иди... приляг...

Тамара обнимает сестру.

Т а м а р а. Все будет хорошо.

Н а д я (на выдохе). Да куда уж хуже!

Тамара идет в комнату.

Т а м а р а. А ты чайник-то ставь.