Рустем Вахитов Страсти по революции

С сайта www.contr-tv.ru

1. День Октябрьской Революции 1917 года — 7 ноября — из некогда всенародного праздника в СССР превратился в одну из самых спорных праздничных дат в календаре постсоветской России.

Новые власти всячески стремятся избавиться от него: то называют его неким «Днем согласия и примирения», так что в информационных сообщениях телевидения и радио в этот день иногда даже не звучат упоминания об Октябрьской Революции, то вообще хотят его заменить «Днем единства нации», приуроченным к победе ополченцев Минина и Пожарского над польскими захватчиками в 17 веке.

Лево-патриотическая пресса уже справедливо писала, что на самом деле инициаторы отмены празднования 7 ноября как минимум лукавят: их не интересует победа русских над поляками в конце Смутного времени, хотя бы потому, что они даже не удосужились проконсультироваться с историками относительно точной ее даты, и они вопреки собственным уверениям, равнодушны к «единству нации», ведь очевидно, что такой ход властей лишь еще больше расколет общество, в котором около трети, согласно соцопросам, сочувствуют Компартии. И это не говоря уже о том, что вообще 4 ноября — церковный православный праздник иконы Казанской Божьей Матери и попытка сделать его общенациональным в стране, где около 20 миллионов мусульман и еще больше атеистов, грозит привести к трудно предсказуемым последствиям.

Но дело не только в этом. В инициативе наших антисоветчиков проглядывается и еще одна мысль, на которую мало кто обращает внимание. Она подразумевает, что праздник 7 ноября есть праздник только лишь коммунистов и что все остальные: либералы, демократы, консерваторы, православные, мусульмане — как минимум должны быть равнодушны к Революции, а как максимум должны активно ее отрицать как богоборческий тоталитарный кошмар. Но так ли это?

Давайте попытаемся вдуматься: в чем смысл праздника 7 ноября? Есть ли соответствия нашему празднику Великого Октября в других странах и как там относятся к подобным историческим датам?

2. Очевидно, что речь идет о праздниках, которые символизируют собой начало качественно нового этапа развития мира, природы, общества и отражают тем самым универсальный закон: лишь через разрушение старого возникает новое, вбирающее в себя и все «разумное», что было в старом. Таковы древнейшие празднества плодородия — русская Масленица, тюркский Навруз, знаменующие приход весны, пробуждение природы после зимней спячки, раскрытие ее творческих, плодородных стихий. Таковы в христианской религиозной традиции Рождество — праздник прихода в мир Христа — и Пасха — Воскресение Христа, означающие начало новой духовной эры. Наконец, в истории государств и цивилизаций — это даты, отсчитывающие начала актуального этапа их бытия.

Например, современная Французская Республика каждое 14 июля празднует годовщину Великой Французской Революции 1789 года. Обратим внимание на то, что общенациональный праздник Франции — это не день основания Франкского королевства, не день победы средневековой Франции над каким-либо из ее врагов, отнюдь, это именно День Революции «третьего сословия», свергнувшей власть дворян и духовенства.

Естественно, Французская Революция, также как и все другие общественные потрясения подобного рода, представляла собой не увеселительное зрелище с картонной гильотиной, с шутом вместо палача и клюквенным соком вместо крови. Отнюдь! Революционная Франция знала свое цареубийство — публичную казнь Людовика 16 и его супруги Марии Антуанетты и раннюю смерть практически в заключении малолетнего дофина, свои гонения на церковь и даже прямое запрещение ее и замену государственным «культом Разума», свой террор, заливший страну потоками крови и настолько не разбиравший правых и виноватых, что вскоре его жертвами стали сами революционеры.

Современный французский либеральный или тем более консервативный политик, будучи законопослушным буржуа и добрым католиком, может не одобрять террористические методы якобинцев и осуждать их гонения на церковь, но ему в голову не придет на основе этого вычеркивать 14 июля из списка национальных праздников и заявлять, что Революция была одним сплошным кошмаром и катастрофой. Напротив, 14 июля он встанет под трехцветный флаг, под которым гильотинировали аристократов и вспарывали животы их беременным женам — это называлось «превентивной борьбой с будущими врагами Республики» — и будет подпевать оркестру, играющему «Марсельезу», гимн революционеров-санкюлотов, под который в свои времена расстреливали католических священников. И он это будет делать не потому, что он не обладает исторической памятью или здравым смыслом, а, напротив, в силу наличия у него этих самых здравого смысла и исторической памяти.

Ведь Великая Революция положила начало современной Франции, той самой Франции, где потомки дворян и крестьян и ремесленников-санкюлотов обладают равными правами, где людей не секут на конюшне и не забивают насмерть за то, что они не сняли вовремя шляпу перед высокородным сеньором, где можно исповедовать любую религию или не исповедовать никакой без риска оказаться в застенке, а то и на костре инквизиции «Матушки-Католической Церкви», где новые механизмы и просвещение народа не объявляются бесовскими выдумками и церковные органы не накладывают запреты на научные исследования, где, наконец, для того чтобы получить полноценное образование, не надо иметь среди предков дружинников Карла Великого.

И, кроме того, под трехцветным знаменем Революции не только казнили аристократов, но и с блеском побеждали в боях в Италии, в Египте, под Аустерлицем, приумножая славу Франции и присовокупляя к победам Королевства не менее, а иногда и более славные победы Республики. И «Марсельеза» звучала не только при расстрелах священников во времена террора, но и тогда, когда Франция, обновившаяся и омолодившаяся в огне Революции, стала одной из ведущих европейских, да и мировых держав.

Разумеется, современный французский либерал и уж тем более консерватор не видит дореволюционную историю Франции в одних лишь черных красках, он ценит красоту фресок и витражей средневековых соборов, великолепие Лувра и Версаля. Революционные страсти давно схлынули и он не будет морализировать по тому поводу, что пока аристократия сорила деньгами во дворцах, в хижинах от голода умирали бедняки, хотя это — подлинная правда. Он даже искренне вздохнет о жертвах и жестокостях Революции и, может, поиронизирует над наивностью якобинцев, веривших, что после Революции наступит Царство Свободы и Разума, в