14-го класса неплохие виды на карьеру. Анастасия Ивановна и Андрей Васильевич уверились, что Чернов — кандидат достойный, лучшего сыскать трудно. Дело оставалось за малым — уговорить Надежду.

Ради такого случая Дуров возобновил занятия верховой ездой с дочерью, прежде прекращённые по требованию жены. Когда во второй раз они поехали в поле: отец — на своём сером жеребце Урагане, Надежда — на Алкиде, то Андрей Васильевич начал разговор издалека: о предназначении женщины в этом мире, о внуках, которых ему давно пора нянчить. Надежда, сидевшая в седле с естественностью прирождённого наездника, улыбнулась:

   — Скажите прямо, батюшка, что у вас на примете снова есть жених.

   — Да, друг мой, именно «снова», потому что рано или поздно, но ты должна...

   — Я его знаю? — перебила она.

   — Да, знаешь.

   — Его имя?

Дуров помедлил. Наступал весьма ответственный момент беседы, и он решил говорить спокойно, но уверенно:

   — Человек это, безусловно, достойный. Я, конечно, навёл о нём справки. О семье, родственниках, состоянии и прочем. Мы с твоей матушкой считаем...

   — Зачем эти предисловия, батюшка?

   — Затем, что на сей раз...

   — Боже мой! — воскликнула она. — Скажите имя, и все!

   — Василий Степанович Чернов.

   — Чернов? — Надежда даже бросила поводья на шею Алкида и повернулась к отцу. — Вы не ошиблись, нет?

   — Нет, — насупился Дуров. — Неделю назад он сделал официальное предложение руки и сердца.

   — И вы мне не сказали!

   — Да всё думали и боялись, какой ты ещё фортель выкинешь.

Надежда рассмеялась, набрала повод, прижала шенкеля^[3] и пустила Алкида с места в галоп. Андрей Васильевич, недоумевая, поскакал за дочерью следом. Но Алкид, направляемый её рукой, шёл все шире и шире, пока не сорвался в карьер. Дуров рассердился, ударил степенного Урагана хлыстом и вскоре догнал её.

   — Стой! — крикнул он, мчась по полю рядом с Надеждой и левой рукой хватая за повод Алкида. — От меня не уйдёшь!

Она перевела коня в рысь, потом в шаг и остановилась, тяжело дыша:

   — А этот ваш Чернов хитёр как дьявол!

   — Почему?

   — Когда мы целовались в беседке в саду, он сказал, что вы не разрешите нашего брака и он со мной обвенчается тайно.

   — Целовались?! — изумился Андрей Васильевич. — Ох уж эти мне современные барышни... За ними только смотри! Так ты согласна или нет?..

Помолвку устроили в августе. На ней присутствовали близкие друзья дома. Свадьба состоялась 25 октября 1801 года, через месяц после восемнадцатилетия невесты. Было венчание в Вознесенском соборе, длинный свадебный поезд в лентах и цветах, множество гостей на торжественном ужине. Приехала родня Чернова. Весь сарапульский бомонд собрался тогда в доме городничего.

Согласно традиции, ровно в девять вечера молодые покинули пир. Их сопровождали в спальню только родители. Лакей шёл перед ними с подносом, уставленным сладкими закусками и напитками, дабы эта ночь была сладкой. Целуя дочь у дверей спальни, Анастасия Ивановна даже прослезилась от счастья. Она чувствовала себя капитаном, который наконец-то доставил корабль с опасным грузом в порт назначения. Андрей Васильевич, наклонившись, шепнул Надежде, что положил им под подушку топор.

   — Зачем? — испугалась она.

   — Примета такая. Чтобы сразу получился мальчик!

Надежда смутилась и залилась румянцем, а Василий значительно пожал тестю руку...

Как нежен, как ласков с ней он был все эти месяцы, как обрадовался известию о том, что будет ребёнок, как переживал во время родов! Но с появлением сына светлая и безоблачная пора их любви почему-то закончилась. Отношения изменились, и с этим Надежда ничего не могла поделать. Ей казалось, что она любит Василия по-прежнему, но он...

Во-первых, при содействии тестя Чернов получил повышение в чине — из 14-го класса в 12-й — и занял новую должность на службе. Она требовала от него больше времени и сил, но зато давала больше возможностей влиять на прохождение дел в земском суде. Равно этому увеличились его гонорары, угощения и подношения, а также — его мнение о самом себе. Во-вторых, он начал скучать тихими вечерами в кругу семьи и скоро нашёл более весёлое место — компанию у судебного пристава, где Сарапульские холостяки играли в карты. Из-за этого домой он частенько приходил около полуночи и укладывался спать у себя в кабинете на диване якобы для того, чтобы лишний раз не тревожить молодую жену. Это объяснение казалось Надежде малоубедительным.

Она переживала такое охлаждение к себе, но не сильно. Ведь у неё был свой мир: ребёнок, книги, верховая езда, Алкид. Она могла в любое время уехать в дом отца с Ванечкой или без него, вновь остаться в своей комнате наедине с мечтами. То перед ней вставали образы из очередного романа Анны Радклиф о рыцарях Круглого стола, то она сосредоточенно листала новую книгу о Суворове, присланную из Санкт-Петербурга её дядей, младшим братом отца, и сравнивала это «краткое извлечение из книги г-на Антига» со своим переводом.

После смерти императора Павла Петровича интересных книг стало больше. Запрет на ввоз в Россию французской литературы был снят, и творения Вольтера, Дидро, Руссо, Буало, Мольера, Бомарше, Лесажа теперь появлялись в таких российских городках, как Сарапул, гораздо чаще. Например, сёстры Клеопатра и Анна купили Надежде в подарок роскошное издание «Новой Элоизы», и она жадно принялась за чтение...

Первой заподозрила что-то неладное Анастасия Ивановна. Ей не нравились отлучки Надежды из дома мужа. Опять книги, опять лошади, опять мечты о небывалом. У замужней женщины совершенно другие заботы. Ей ни к чему рыцари Круглого стола. В центре её внимания должен находиться собственный муж, его нельзя бросать на произвол судьбы, потому что это может плохо кончиться для обоих супругов.

Пригласив старшую дочь в свою комнату, Анастасия Ивановна решила побеседовать с ней о вещах весьма серьёзных. Она говорила, что только на женщине лежит ответственность за отношения между супругами. Она призывала быть снисходительней к Василию. Она уверяла, что Бог даст им ещё целый выводок ребятишек, если Надежда впредь будет терпеливей, уступчивей и внимательней к мужу.

Удивлённая ласковым тоном её поучений, Надежда согласилась со всем. Язык у неё не повернулся сказать: «А вы-то сами, матушка, легко ли утешились после измены мужа?» Но ведь прежде, чем это произошло, её родители прожили много лет в мире и согласии, не помышляя ни о каких связях на стороне. Значит, советы Анастасии Ивановны имели