Быть Руси под княгиней-христианкой

1

Всматриваясь в приближавшееся ромейское посольство, великий князь недовольно поморщился — как и вчера, в нём было слишком много красного цвета. Конечно, Игорю^[1] было известно, что красный цвет — цвет императоров Нового Рима^[2], и лишь они имели право облачаться в одеяния и обувь пурпурного цвета. Остальным жителям империи не возбранялось носить одежду всех оттенков красного цвета, а в служебной форме чиновников и военных обязательно присутствовал красный цвет. По его обилию, сочетанию с другими цветами судили о воинском чине либо о придворном звании человека.

Всё это Игорь знал. Но далеко уже не молодые глаза великого князя раздражал избыток красного цвета в одеждах посольства, яркие солнечные блики на доспехах окружавших его воевод, багровые, пляшущие на дунайских волнах солнечные зайчики.

Тем более что сами русичи со времён нашествия гуннов^[3] под предводительством «бича Небесного» — Аттилы — не любили красного цвета. Покоряя другие народы, Аттила не только заставлял их расплачиваться за право жить золотом, драгоценными каменьями, пушниной, зерном, но брал с них и «дань кровью». Определённое число юношей и молодых мужчин должны были служить в его армии и участвовать в захватнических походах, сражаясь в первых рядах воинов или на самых опасных участках сражения.

Конница гуннов бросалась в бой под чёрно-жёлтым знаменем, эти цвета символизировали для них землю и солнце, а воинов — «данников крови» — посылали под красным флагом. Их, солдат-рабов, собранных с разных концов Европы, лишённых Родины, убивавших и умиравших за чужие интересы, мог объединить, как считали гунны, только один цвет, красный — цвет ослепляющей ярости, насилия, крови, пожаров. Под этим ненавистным разбойничьим флагом русичи наравне с сынами других народов и племён, плативших Аттиле «дань кровью», гибли на просторах Европы, завоёвывая гуннам новые территории и покоряя ещё свободные народы.

Просуществовав семьдесят лет, империя гуннов рухнула, однако отвращение русичей к красному цвету сохранилось. На боевых стягах русичей всех племён обычно присутствовал красный цвет, но всегда в совокупности с другими, чаще всего с чёрным, жёлтым, голубым, что должно было свидетельствовать о готовности русичей не жалеть крови при защите родной земли, плодородных нив, своих вод, но стягов только красного цвета у них не было. Но самыми любимыми цветами были зелёный и синий — цвета окружавшего безбрежного мира: лесов и степей, небес и вод.

Стойкое неприятие на Руси красного цвета объяснялось ещё тем, что сразу после смерти «бича Небесного» и крушения его державы, тогдашний жрец-хранитель священного Перунова^[4] источника на Лысой горе предрёк, что Руси предстоит ещё раз быть семьдесят лет под чужим игом и платить поработителям «дань кровью», заставляя своих сыновей умирать за чуждые их Родине интересы под стягом красного цвета — цвета ослепляющей ярости, насилия, крови, пожаров. Причём на этот раз Русь не будет покорена силой оружия, она сама падёт к ногам лукавых насильников, расчистив им путь к власти собственными руками и пролив кровь своих лучших сынов, стремившихся не допустить сей роковой ошибки.

Вот почему на стяге великих киевских князей были только два цвета — жёлтый и голубой: цвет дарующего жизнь всему живому солнца и цвет небес, где обитали покровительствовавшие русичам боги, а готовность оборонять землю предков олицетворял вышитый на стяге родовой знак Рюриковичей^[5] — сокол-рорик, предпочитавший погибнуть при защите родного гнезда, нежели уступить любому врагу, в том числе намного сильнее его.

Шагавший впереди посольства византиец остановился перед Игорем, отвесил ему поясной поклон. Его небольшая чёрная борода была заметно тронута сединой, сильный загар и морщины на лице не могли скрыть длинного белёсого шрама на левой щеке. Лёгкая походка и поджарая фигура выдавали в нём если не сегодняшнего, то вчерашнего воина. Одеяние византийца из тонкой белой ткани было отделано по краям пурпурными полосами — клавами, свидетельствовавшими о том, что он носит чин патрикия, один из самых высоких в империи.

   — Великий князь, ты обещал дать сегодня моему императору ответ, согласен ли заключить мир с Византией и увести от её границ своё войско, — прозвучал голос византийца со шрамом.

   — Ты получишь его, патрикий Варда^[6]. Тебе вчера удалось убедить меня, что для блага Руси и Нового Рима им надобно жить в мире. И если сегодня я стою у рубежей империи и готов ступить на её землю, виной тому твой император, нарушивший стародавний договор с моим предшественником, князем Олегом^[7]. Новый Рим желает мира — он получит его, подтвердив действие договора с князем Олегом и выполнив требование, предъявленное им империи перед заключением этого договора.

   — От имени императора заявляю, что прежний договор империи с князем Олегом будет подтверждён и Русь снова станет другом и союзником Нового Рима, — важно произнёс Варда.

   — Ты забыл упомянуть ещё об одном — о выполнении требования, связанном с подписанием договора, — напомнил Игорь.

   — Требования? — на лице патрикия появилось удивление, хотя взгляд был холоден и внимателен. — О каких требованиях может идти речь при заключении договора о дружбе?

   — О тех, которые подводят черту под событиями, предшествовавшими заключению договора о мире и дружбе. Прежде чем стать друзьями, надобно покончить с войной, на которую Новый Рим толкнул Русь. Вначале империя уплатит мне дань, как князю Олегу, а затем получит желанный ей договор о мире и дружбе.

Уплатит дань, как князю Олегу? Но князь Олег стоял у стен Константинополя, и город был бессилен оказать ему сопротивление. В отличие от него ты, великий князь, даже не переступил Дуная и не выиграл у империи ни одного, даже мелкого сражения.

   — Патрикий, если империя вынуждена просить у меня мир на Дунае, значит, она осознала своё бессилие перед русским воинством раньше, чем оно подступило к её стольному граду. А выигранных у Византии сражений у меня нет потому, что их ещё не было и вряд ли они состоятся, поскольку империя не имеет войск, способных вступить со мной в бой хоть с малейшей надеждой на успех. А ежели твой император желает, чтобы я пожаловал за данью по