Альетт де Бодар Три чашки горя при свете звёзд

Перевод: Anahitta при поддержке группы "Литературный перевод". 2018 г.

https://anahitta-n.livejournal.com/

***

Зелёный чай. Зелёный чай делают из пропаренных или слегка подсушенных чайных листьев. Заварка светлая, с приятным травяным вкусом. Перенастаивать нельзя, иначе чай становится горьким.

* * *

После похорон Куанг Ту ушел в свою каюту и сидел в одиночестве, пялясь невидящим взглядом на неторопливый балет роботов-уборщиков по крохотной комнатке − металлические стены уже сияли первозданной чистотой, все следы присутствия мамы и её многочисленных плакальщиков уже отскребли. Он отключился от общественной сети − невыносимо смотреть на краткие сводки о жизни мамы, бесконечные записи похоронной процессии, стотысячную толпу зевак на кладбище, которые собрались на прощальную церемонию, словно стервятники, пирующие на чужом горе. Они же не знали маму, их её смерть не затронула, а цена возложенным цветам та же, что и защите Парчового стража.

− Старший брат, я знаю, что ты здесь, − раздался голос за дверью. − Можно войти?

Ну конечно. Куанг Ту и не пошевелился.

− Я ведь сказал, что хочу побыть один.

Послышалось фырканье, похожее на усмешку.

− Хорошо. Если ты настаиваешь...

Его сестра, «Тигрица под баньяном» материализовалась на кухне и зависла над полированным столом с остатками утреннего чаепития. Конечно, это была не совсем она, она − Разум, заключенный в центральном отсеке космического корабля, слишком тяжелого, чтобы покинуть орбиту. Поэтому на планету она проецировала аватар − свою идеально визуализированную уменьшенную копию − изящную и четкую, с небольшим черным пятном в знак траура.

− Как это типично, − сказала она, паря в воздухе. − Нельзя просто так отгораживаться ото всех.

− Хочу и отгораживаюсь, − огрызнулся Куанг Ту, чувствуя себя так, будто ему снова восемь лет и он пытается переспорить сестру − впрочем, как всегда безуспешно. Как и другие разумные корабли, злилась она редко. То ли такими их конструировали в Императорских Цехах, то ли потому, что их жизнь исчислялась веками, а жизнь Куанг Ту (и мамы) − десятилетиями. Он решил было, что она и горевать не умеет, но что-то в ней изменилось − движения стали медленными и осторожными, словно она могла сломаться от чего угодно.

«Тигрица под баньяном» зависла над обеденным столом, глядя на роботов. Взломать их пара пустяков; в комнате нет ничего достойного защиты. Да и кто будет красть этих роботов?

Всё равно самое ценное у Куанг Ту уже забрали.

− Оставь меня в покое, − сказал он, но на самом деле этого не хотел. Не хотел сидеть в одиночестве, слушая тишину и клацанье по металлическому полу роботов, начисто лишенных человеческого тепла.

− Не желаешь поговорить об этом? − поинтересовалась «Тигрица под баньяном».

Не было нужды уточнять, о чем именно, и он не стал обижать её притворным непониманием.

− Какой в этом смысл?

− Побеседовать, − с противоестественной рассудочностью ответила она. − Это помогает. По крайней мере, мне так говорили.

В ушах Куанг Ту опять зазвучал голос Парчового стража. Неторопливый, размеренный тон, выражающий соболезнование его утрате, а затем хмурый взгляд и будто удар ножом в живот.

«Вы должны понять, что работа вашей матери была неоценимой...»

«Неординарные обстоятельства...»

Неспешная, высокопарная грамотная речь; витиеватые казенные слова, знакомые наизусть, − вот единственное извинение, которое выразило ему государство в сверхофициальных формулировках меморандумов и эдиктов.

− Она... − Куанг Ту сделал глубокий судорожный вдох − от горя или от гнева? − Я должен был получить её мем-импланты.

На сорок девятый день после похорон лаборатория извлечёт и законсервирует личность матери и её воспоминания, а потом она войдет в ряды заархивированных предков. Конечно, это будет не она, а всего лишь симуляция, призванная делиться знаниями и давать советы. Но хоть что-то. Хоть так заполнить ужасную пустоту в его жизни.

− Это было твоё право как старшего, − ответила «Тигрица под баньяном». Что-то в её тоне...

− Ты против? Хотела их себе?

Порой семьи разбивались и по менее существенным причинам.

− Разумеется, нет. − У сестры вырвался беспечный смешок. − Не говори глупости. Что мне с ними делать? Просто... − Она замялась, неуверенно раскачиваясь вправо-влево. − Тебе нужно что-то ещё. Кроме мамы.

− Ничего мне больше не нужно!

− Ты...

− Тебя тут не было, − сказал Куанг Ту.

Она улетала в рейсы, перевозила пассажиров между планетами империи Дай Вьет, прыгала из одного мира в другой, не задумываясь о прикованных к планетам людях. Она... она не видела, как из трясущихся рук мамы падает стакан и разбивается со звуком выстрела. Не переносила её каждый вечер в постель, отмечая развитие болезни по тому, как тело становится всё легче, а под туго натянутой кожей всё сильнее проступают ребра.

Мама почти до самого конца оставалась сама собой − сохраняла ясность ума и полностью сознавала, что происходит. Как будто с ней ничего не стряслось, она делала пометки в отчетах своей группы и отправляла инструкции на строящуюся космическую станцию. Было ли это благословением или проклятием? Куанг Ту не знал ответа и не был уверен, что хочет знать ужасную правду, которая расстроила бы его.

− Я была здесь. − Голос «Тигрицы под баньяном» звучал мягко и задумчиво. − В самом конце.

Закрыв глаза, Куанг Ту опять ощутил в воздухе антисептики, резкий аромат болеутоляющих и кислый запах тела, которое наконец не выдержало и сломалось.

− Прости. Была. Я не хотел...

− Знаю, что не хотел. − «Тигрица под баньяном», придвинувшись, коснулась его плеча, − призрачное, почти неуловимое дуновение, которое сопровождало его всё детство. −  Но тем не менее. Заботы о маме занимали всю твою жизнь. Ты можешь говорить, что просто выполнял сыновний долг; можешь говорить, что это пустяки. Но... теперь всё, братец. Всё кончено.

«Не кончено», − хотел он сказал, но слова сестры гулким эхом звенели в ушах. Он повернулся к алтарю, к голограмме мамы над подношением − чай с рисом, которыми покойная должна подкрепиться по пути через Преисподнюю. Видеоролики сменялись один за другим. Вот мама, беременная его сестрой; движения скованные и замедленные, как у всех, кто вынашивает Разум. Вот мама с Куанг Ту и «Тигрицей в баньяне» перед алтарем предков поминает годовщину дедушкиной смерти. Вот мама получает медаль Хоанг Мина из рук тогдашнего министра научных исследований. А вот ролик, снятый перед постановкой диагноза, когда мама уже