- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (6) »
улицу автологом. Он отстранился, мама проскочила внутрь, никак не могла подумать, что вылечил меня этот слегка осунувшийся здоровяк-культурист, жующий на ходу огромный сандвич. Автолог подмигнул мне и зашагал по своим делам. Питер замолчал было, качнул головой, добавил:
— Вот так. А их расчудесные методы принять все равно не могу. Отдавать свою боль, увечья свои другому — разве можно? Здорового — инвалидом, уродом делать, пусть и ненадолго, допустимо ли?
— Скажи, сколько времени лечили бы твою руку традиционными средствами? — спросил Цойбален и хитро прищурился.
— Ну, минимум — недели три.
Цой склонил голову набок, развел руками:
— Вот видишь… Теперь вспомни Пастера. А чеховский Дымов? Дифтеритные пленки отсасывать у ребенка — это как? Допустимо?.. Ничего криминального в автологии нет. Тем более извращений. Я сам в молодости ею баловался. Таланта мне не хватило собой лечить… Но и сейчас могу любую царапину заживить за пару минут.
— Я не знал… — Брусенс смутился.
— И никто не знает, — сказал Цой. — К чему говорить о неудачах?
Игроки в домино закончили очередной тур, Салем полез под стол. Реаниматорщикам и гипотермистам «слова» надоели, они пытались уснуть, привалившись друг к другу. Главный врач щелкал клавишами калькулятора. Автологи разговаривали, сбившись в кружок, потом захохотали. Можно подумать, к теще на блины летят, а не в кошмарный Кара-Сарджо.
2
Дверь кабины открылась, вышел командир. — Мы у цели. Прошу всех оставаться на своих местах. Вскочивший было Брусенс плюхнулся обратно на скамейку. Геннадий Квашнин, глядя на него, усмехнулся добродушно, спросил командира: — Какая внизу погода? — Дождь, ветер порывами до тридцати метров в секунду. Так что пристегните ремни. Еще вопросы? — Когда сядем? — Через тринадцать минут. Командир оглядел салон и, убедившись, что все в порядке, вернулся в кабину. Автолог Мидзо Касаёси пододвинулся к Геннадию, зашептал на ухо: — Как думаешь: дадут нам спокойно поработать? Или снова — палки в колеса? — Там будет не до нас. В Кара-Сарджо любые врачи нужны, выбирать не приходится. — Послушай, почему все-таки нас так не любят? — Традиционалисты чувствуют, что почва постепенно уходит у них из-под ног. Ведь вся многовековая медицина может оказаться не у дел. Мы работаем быстрее и дешевле. Представь себя на их месте: молодые веселые здоровяки-«шаманы» безо всяких академий, знающие на свете один только свой организм, шаг за шагом теснят седовласую гвардию профессоров. Хирургов, с их «золотыми руками», психосоматиков, с их даром находить причину болезни тела в болезни души… Самолет качнуло, Квашнин ухватился рукой за переборку. Качнуло еще раз, пол скакнул под ногами, шасси стукнулось о посадочную полосу. Машина пробежала по летному полю и остановилась. Через иллюминаторы в салон заглянули темно-серые грозовые тучи. Косые струи дождя то ударяли в плиты посадочной полосы, то летели параллельно земле. Динамики доносили оглушительный свист ветра, лязг вползающих по пандусу разгрузочных механизмов. Брусенс сорвался-таки с места и ринулся в кабину, яростно хлопнув дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен». Квашнин потянулся так, что хрустнули суставы. Чего медлят сарджанцы? Пора бы уж подвезти трап. Снаружи вдруг раздался пронзительный крик и оборвался на самой высокой ноте. Геннадий рванулся в кабину. Командир, штурман, второй пилот и Брусенс сгрудились у экрана инфракрасного обзора. На пандусе, рядом с пожарной машиной и аэродромными грузовиками, несколько сарджанцев пытались приподнять край тяжеленного контейнера. Влажный блеск прорезиненных комбинезонов, натужные крики, суетливая толкотня, руки скользят по мокрому железу, толчок, еще один, — безрезультатно. Командир крикнул в микрофон: — Дайте дорогу крану! Дорогу крану, черт возьми! Авиационный транслятор тут же перевел на сарджанский и пулеметной очередью выплюнул фразу в дождь и ветер. Толпа расступилась. Командир отдал короткую команду, и самолетный кран-автомат подъехал к упавшему контейнеру, осторожно захватил его гибкой четырехпалой лапищей и, лязгнув, поднял в воздух. На пандусе неподвижно лежал человек. Сорвав со стены аптечку, Брусенс выскочил из кабины под дождь, поскользнулся, упал, добрался до раненого, склонился над ним. — А вы чего ждете? Особого приглашения? — Командир повернулся к побледневшему невысокому итальянцу с красивой пепельной шевелюрой. — Немедленно на выход! И проследите, чтоб подобное не повторилось. Второй пилот молча кивнул и скатился в люк. Брусенс вернулся в кабину мокрый насквозь, запыхавшийся, со слипшимися, упавшими на глаза волосами. Отдышался, спросил рассерженно: — Когда же придет «скорая»?! Я только кровь остановил да немного поддержал сердце. У нас ничего не распаковано… Пока приготовим оборудование, будет поздно! — Все «скорые» — на шоссе. Там диверсия. Приурочили к нашему прилету, сволочи! — хмуро сообщил командир. Потом, словно очнувшись, гаркнул в микрофон: — Главврачу срочно пройти в кабину! — Командир, — заговорил Геннадий, — мне нужно три минуты, чтобы подготовить операцию. Если главврач разрешит… Командир не обратил внимания на последнюю фразу. — Где будете оперировать? — Там. — Одевайтесь. Я отбуксую контейнер с Трансформатором наружу, поставим палатку… Квашнин выбежал из кабины. Когда вошел главный врач, командир буркнул только: — Не мешайте. Подождите немного. — И продолжал по радио распоряжаться техниками экипажа. Второй пилот организовал установку палатки прямо на пандусе — чуть в стороне от места аварии. Несколько сарджанских грузчиков бегом исполняли его приказы. Белый с большущим красным крестом силикоидный купол уже через две минуты стоял, тускло отсвечивая водоотталкивающими боками. В пассажирском отсеке Квашнин скинул куртку и брюки, выхватил из стенного шкафа ярко-оранжевую накидку-дождевик, надел прямо на голое тело. Из глубины грузового отсека с лязгом выкатили черный контейнер. Геннадий двинулся следом. По лицу ударили струи ледяной воды, грудь сдавила стена пронизывающего ветра. Пока в палатке устанавливали койки, Геннадий распаковал Трансформатор. Ерундовое дело, но обещанные три минуты уже истекли. Грузчика бережно подняли на руки, внесли в палатку. Там было тепло, сухо. Раненый пребывал в глубоком шоке. Ног ниже колен у него практически не было. «Из шока мне его не вывести, — подумал Квашнин, — значит, целиком- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (6) »