- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (176) »
ЛУДОВИКО АРИОСТО НЕИСТОВЫЙ РОЛАНД Песни XXVI—XLVI
Перевод свободным стихом М. Л. ГАСПАРОВА
Издание подготовили
М. Л. АНДРЕЕВ, Р. М. ГОРОХОВА, Н. П. ПОДЗЕМСКАЯ
МОСКВА «НАУКА» 1993
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ
«ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
Д. С. Лихачев (почетный председатель), В. Е. Багно, Н. И. Балашов (заместитель председателя), В. Э. Вацуро, М. Л. Гаспаров, А. Л. Гришунин, Л. А. Дмитриев, Н. Я. Дьяконова, Б. Ф. Егоров (председатель), Я. А. Жирмунская, А. В. Лавров, А. Д. Михайлов, И. Г. Птушкина (ученый секретарь), А. М. Самсонов (заместитель председателя), И. М. Стеблин-Каменский, С. О. Шмидт
Ответственный редактор Р. И. ХЛОДОВСКИЙ Редакторы издательства О. К. ЛОГИНОВА, Л. М. СТЕНИНА
ISBN 5-02-012764-7 ISBN 5-02-012796-5
© Издательство «Наука» 1993. Составление, перевод, статья, примечания
ЛУДОВИКО АРИОСТО
Гравюра XVI в.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ (МЕРЛИНОВ КЛЮЧ)
Песнь XXVI
Марфиза (справа) подъезжает к Руджьеру с товарищами. В середине — рыцари отбивают у врагов Малагиса и Вивиана. На дальнем плане — Мерлинов ключ
Вступление.
1 Благородны были прежние дамы,
Любя доблесть пуще златой корысти,
Ибо нынешним
Редко что любезнее прибыли.
А какие от высокой души
Воспрезрели те скаредные обычаи, —
Тем да сбудется счастливая жизнь,
А по смерти — бессмертная слава.
2 Вековечная хвала Брадаманте,
Возлюбившей не золото и не трон,
А дух, а доблесть,
А Руджьерово благородное сердце;
И поистине тем она достойна
Столь высокой паладиновой любви,
Подвизавшей ристателя на подвиги,
Дивные в веках.
К Руджьеру с товарищами присоединяется Марфиза.
3 Вот и мною сказано, как Руджьер,
А с ним двое из клермонтского рода,
Сиречь Альдигьер и Рикардет,
Вышли в помощь двум узным братьям;
И еще мною сказано, как предстал
Гордый перед ними рыцарь,
А в зеленом щите его — чудо-птица,
Вечно юная и единственная под солнцем.
4 Как завидел встречный
Трех стоявших наготове разить,
Пожелалось ему испытать,
Таковы ли они духом, как видом?
«Не найдется ли, — кричит он, — меж вас,
Кто отважится со мною померяться,
Чей меч быстрей и копье острей,
Пока кто-то кого-то да не опешит?»
5 «Я готов, — в ответ Альдигьер, —
И мечом кружить и копьем разить,
Но другое нынче над нами дело,
И такое (подожди — и увидишь),
Что не то что на бой, а и на толк с тобой
Нам негоже тратить нужное время, —
Сюда будут сотен пять или шесть,
С ними-то и быть нам помужествовать,
6 Потому что честь и любовь
Велят вырвать у них двух наших сродников», —
И поведывает, для каких они причин
Здесь явились конно и оружно.
«Таково благороден ваш ответ, —
Молвит встречный, — что боле я ни слова,
Ибо верно вижу:
Мало в рыцарстве рыцарей, как вы.
7 Я хотел переведаться булатом,
Чтобы вызнать, каков в вас дух;
Но как нынче у вас иной показ, —
Я доволен и отрекаюсь вызова,
А прошу лишь принять в ваш строй
Мой щит, мой шлем,
И надеюсь, что и я покажусь
Быть достоин такого сдружества».
8 Всякому, наверно, охота[1]
Знать по имени, кто же был таков
Сей приставший к Руджьеру и товарищам
Сопоборником в столь отважный час?
То была (не хочу сказать: то был),
То была Марфиза — та, которая
Так недавно злосчастному Зербину
Горе-спутницу всадила в седло.
9 Разудалый Руджьер и два клермонтских
Рады видеть друга с собой к плечу,
Полагая в нем заведомого рыцаря,
А не рыцаршу, какова она есть.
А по малом времени
Смотрит Альдигьер и кажет друзьям
Вдали знамя, веемое ветром,
А под знаменем многий ратный люд.
Они нападают на пленителей Малагиса и Вивиана.
10 Как явились они ближе
И узнался их маврский наряд,
Стало зримо, что они — сарацины,
И меж ними несомненные два
Узных узника на убогих клячах,
И ждут майнцского золота в промен.
Говорит Марфиза: «Они здесь:
Не пора ли нам к балу-карнавалу?»
11 А Руджьер: «Еще съехались не все
Званые к балу-карнавалу,
А бал не мал,
А нам править его чин по чину.
Так помедлим: оно уже недолго».
Говорят и видят:
Показались и майнцские изменники —
Стало, впрямь пора пускаться в пляс.
12 Вот съехались майнцские изменники,
За которыми целый караван
Злата, платий и пышных сбруй,
И два пленника,
Среди копий, мечей и стрел
Страждущие, видя, что вот их ждут,
И уже заклятый их Бертолагий
В перемолвке с сарацинским вождем.
13 Ни Амонов сын, ни Бовы
Не стерпели пред майнцским супостатом:
Каждый вскачь,
Каждый бьет копьем вперевес,
И один — напробой седла и панциря,
А другой — сквозь шлем и в лицо. —
Так да сгинут все злобные неистовцы,
Как под копьями кончился Бертолагий!
14 А Руджьер, а Марфиза,
Как по знаку, не ждав иной трубы,
С места в битву, и ломятся их копья,
Вырвав жизнь одному, двоим, троим.
Руджьерову острию
Подстать сам басурманский воевода,
А и он дух вон,
И за ним два других отходят к праотцам.
15 Под ударами в растерянных смятение,
А в смятении — крайняя погибель.
Майнцским мнится,
Что на них — сарацинская измена;
Мавры мечутся
И кричат про убийство и разбой;
И пошел меж ними бой — луки в руки,
Копья вперевес, клинки наголо.
Подвиги Руджьера и Марфизы.
16 Налетит Руджьер то на тех, то на этих,
Что ни скок, то десять с ног, что ни взмах, то двадцать в прах;
А не менее того и красавица
Рубит вправо и губит влево.
Скольких тронет сталь,
Стольким ввек уже не встать:
Пред мечами их что шлемы, что панцири —
Как сушняк пред лесным огнем.
17 Кто видывал,
Кто слыхивал,
Как в бортном рое встает раздор,
И пчелы
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (176) »