ЛитВек: бестселлеры недели
Бестселлер - Дэниел Гоулман - Эмоциональный интеллект - читать в Литвек width=Бестселлер - Михаил Юрьевич Елизаров - Библиотекарь - читать в Литвек width=Бестселлер - Борис Акунин - Аристономия - читать в Литвек width=Бестселлер - Бенджамин Грэхем - Разумный инвестор  - читать в Литвек width=Бестселлер - Евгений Германович Водолазкин - Лавр - читать в Литвек width=Бестселлер - Максим Валерьевич Батырев (Комбат) - 45 татуировок менеджера. Правила российского руководителя - читать в Литвек width=Бестселлер - Роберт Гэлбрейт - Зов кукушки - читать в Литвек width=Бестселлер - Джо Диспенза - Сила подсознания, или Как изменить жизнь за 4 недели - читать в Литвек width=
Литвек - электронная библиотека >> Сюзанна Кларк >> Фэнтези: прочее >> Дом Застывших Часов >> страница 3
помощью полоумного библиотекаря — ворона по кличке Джессами, и бестолкового мямли — белого кролика по прозвищу, — тут она обратилась к листочку бумаги в правой руке, — Рутвен Роскоу. Я здесь по вопросу Хроник.

— Хроник?

Она представила ему очень толстую книгу в бледно-коричневом переплете из нежнейшей кожи с тесненной золотом надписью на корешке: «Хроники Возвращений за 29-е сентября 1682 R.C.F.». В ней содержалось примерно семь миллионов имен, записанных ужасно мелкими буквами, с какими-то совершенно невразумительными пометками напротив каждого из них.

— Это данные, — объяснила она, — о тех райских жителях — усопших праведниках, которые в ночь 29-го сентября покинули Рай, чтобы навестить во снах живых. Я тут выделила нужное место и подчеркнула имя субъекта зеленым. Дело в том, что Дебора Трисмегист 29-го сентября ушла из Рая в Забытье и не вернулась назад. Цель моего визита была проста: сверить наши Хроники с вашими и установить, в чьи сны явилась эта девушка. Но мне сообщили, что в этом королевстве нигде подобные данные не фиксируют.

— Доктор Сильверхофф, в стране Забытья Деборы Трисмегист нет.

Она сдержанно улыбнулась.

— Я так и думала. Иначе, как вы понимаете, тот, кому она снится, спал бы уже тридцать третий день.

Повисла тишина и через время раздался его голос.

— Я займусь этим.


В спальне Исаака Трисмегиста Джон Парамур, зевая во весь рот, безучастно разглядывал хрустальный шар.

— Вот интересно, — думал он вслух, — кто это такой разгуливает по дому на цыпочках?

Через некоторое время он глянул на большое скопление причудливых теней в пыльном углу и заметил: — А кто, интересно, вон там, за гардиной? С двумя крошечными лапками и десятью махонькими пальчиками?

Переведя ненадолго взгляд на хрустальный шар, он продолжил рассуждать: — И кто это, интересно, стоит прямо передо мной и подглядывает сквозь крохотные пальчики?

Он посмотрел на нее и сказал: — Здравствуй, котенок. Ну и большие же глаза у тебя.

— Дедушка... — начала было она.

— Дедушка сейчас спит, солнышко. И ему снится, как он гуляет по Пэрис-Гарденс. Но кто это шагает рядом с ним, кого это он все подхватывает на руки, кто это дергает его за бороду, кому это он шлет так много нежных улыбок и поцелуев?

Он усадил девочку на колени, чтоб она получше рассмотрела себя в хрустальном шаре.

— До чего же холодные ручки. Какие холодные ножки. И что это вообще такое на тебе? — бормотал он под нос.

К ее рукам были накрепко примотаны кожаными ремешками два маленьких черных футлярчика. В одном была полоска бумаги с надписью ВЕЩИ, КОТОРЫЕ МОЖНО ЧТОБЫ СНИЛИСЬ ЛИЛИ. И далее шел длинный список, где первыми значились «Хлеб с Вареньем, Джем с Печеньем, Засахаренные Хрустяшки и Похожие Вкусняшки, Хорошая Собачка, Мятная...» В другом футлярчике был еще один длинный список, озаглавленный «ВЕЩИ, КОТОРЫЕ НЕЛЬЗЯ ЧТОБЫ СНИЛИСЬ ЛИЛИ». В нем перечислялись: «Наш враг — король Морфей, любой из его слуг, любой из его друзей, кучи скелетов и старых костей...»

Он заключил, что она жила в тех таинственных комнатах наверху, раз не попадалась ему раньше на глаза. Дождавшись, пока она заснет, он взял ее на руки и понес по холодной темной лестнице.

За день ветер нанес в дом кучу опавших листьев, которые теперь для развлечения он перекатывал вверх-вниз по ступенькам, наигрывая диковинную мелодию.

— Коль в доме нету слуг, — он бормотал в задумчивости, — кто опекается тобою? Заботится, чтоб волосы твои были как шелк, чтоб от тебя пахло яблоками и лавандой?

Он поднялся на пару ступенек.

— Лестницы в домах подобны кишечнику — ни дать, ни взять — как мне это раньше в голову не приходило — а этот дом мучается вздутием живота как ни один из тех, где я бывал. На месте доктора, я прописал бы ему ветрогонное. Не умрет — так выживет.

Перед последним витком лестницы он помедлил и еле слышно пробормотал:

— Эх ты, Парамур, твои речи бессмысленны и бессвязны. Ну чего, скажи на милость, тебе бояться?

На верхней ступеньке стояла покойная еврейка, ее золотые локоны серебрились в свете Луны. Легкое дуновение ветра завихрило сухие листья у ее ног. Другим маленьким порывом всколыхнуло крошечные, как слезинки, жемчужины в ее серьгах, но сама она не шелохнулась.

— Право же, мадам, вы должны меня простить, но от всех этих ступеней у меня перехватило дыхание. Я — Парамур, еще один известный маг. А вы, мадам, если простому смертному позволено спросить, вы — Привидение или Видение?

Она вздохнула.

— Неужели мужчины до сих пор такие глупцы? Привидение я или видение? Господи! И какой только дурак мог это спросить? Кто я? Я — ее мать.

Она забрала Лили из рук Парамура и исчезла в темноте за дверями.



Миссис Бофор (та вдова, к судьбе которой в Сити питали глубочайший интерес) жила в Клеркенуэлле на Джерусалем-Песседж — улице, давно облюбованной музыкантами. Когда она меряла шагами свои огромные богато обставленные комнаты, с грузом пустоты на руках вместо ее маленького мальчика, или, когда разглядывала в зеркалах облик бездетной леди, — повсюду ее сопровождала медленная печальная мелодия, которую исполнял на виоле да гамба немецкий джентльмен из дома 24, или меланхолические звуки шотландского клавесина из дома 21.

Поздно вечером следующего дня слуга миссис Бофор сообщил, что внизу ожидает мистер Парамур и желает видеть ее немедленно.

Когда Парамур вошел, миссис Бофор, оставив свою вышивку, подняла на него глаза и нахмурила брови.

— Вы пьянствовали, — сказала она.

— Я? Нет!

— Тогда распутничали.

— Ну уж нет! — вспыхнул он негодованием.

— Значит, предавались другим утехам — вид у вас уж очень буйный.

— Это потому, что я счастлив.

Она закончила подшивать край ткани, после чего холодно и завистливо произнесла:

— Что ж... Я рада за вас.

— Но я счастливый тем, что способен сделать для вас. Скажите, что вам снится ночью?

Она посмотрела на него крайне холодно и потом отдернула свою руку (которую он до этого держал).

— Ах, вот моя кара! — всхлипнула она. — Сотни, сотни предостережений я выслушала в этой самой комнате! Но мои уши, — и она поднесла к ним руки, словно грозя провинившимся расправой, — им не внимали! А что, если я паду так низко и отдамся вам, сэр? Затем вы сложите обо всем поэму? На Сноу-Хилл к столбу ее прибьете в забаву прохожим дуракам?

Парамур всплеснул руками, меча вокруг возмущенные взгляды.

— Я имел ввиду не это!

— Да ну? И как же понимать ваши беседы о том, что вы способны сделать для меня ночью?

Он скрестил руки на груди.

— В ваших глазах — слезы, и вы их заслужили, раз думаете обо мне так плохо, когда в моих силах