- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (29) »
сам его прекратил:
- А если не пустит, то какая-нибудь птица унесет ее в теплые страны.
- Какая птица? Какие страны? - Людмила Васильевна сама, как птица, взмахнула руками и уронила указку. - У тебя кавардак в голове, Гаечкин…
Сквозь пелену в глазах новая двойка в дневнике подпрыгивала и гримасничала, и Мишка перестал на нее смотреть.
Это была вторая двойка. Первую ему поставили за веселую зубастую лошадь в тетрадке для чистописания. И когда он стал понемногу придумывать, что сказать бабушке, румяный толстячок вдруг сказал:
- Он все врет. Вчера он мне наврал, что у него ботинки-скороходы.
Весь класс засмеялся, а Людмила Васильевна поправила:
- Не врет, а обманывает…
Домой Мишка брел не торопясь. Листья уже не летели со звоном по ветру, а покорно лежали под настойчивым дождиком, втоптанные в землю. Людмила Васильевна догнала его и спросила:
- Ну-ка, покажи свои скороходы, - и, взглянув на Мишкины ботинки, сразу определила: - Так ведь они женские. Скажи бабушке, что сейчас в магазине твой размер стоит, а то ведь засмеют мальчишки.
«Чепуха, - подумал Мишка, - женскими бывают только платья и юбки». Сейчас его больше интересовало, куда подевались птицы, кричавшие вчера над лесом, и он догадался правильно: они улетели на юг.
Мишка рванулся с крутизны, и замелькали мимо румяные рожицы лыжников, но сквозь хлещущий по глазам воздух он видел удирающего к лесу знакомца. - Бегает он, как заяц, и лыжи на нем отцовские. Догоним! - подсказал брат. Мишка догнал его на середине реки, тот бросил палки и тяжело поплюхал назад, оглядываясь и задыхаясь. - Трус! - крикнул ему вслед Мишка. Потом они с братом долго шли вдоль реки, чтобы найти пологую тропу на обрыв, и когда Мишка карабкался вверх, то подумал: «Хорошо, если бы брат протянул мне палку. Но он такого никогда не делает. Жалко». Они бежали по лыжне, пока их не перестали обгонять громко дышащие лыжники с белыми бровями и усами. Потом они зашли туда, где никого не было слышно, только потрескивали, как на костре, голые ветки и снег хрустел под лыжами, словно рядом хрупала сено лошадь-невидимка. Лыжня поворачивала назад, но брат махнул на нее рукой: - Сейчас начнем делать открытия. И они пошли осторожнее, сами прокладывая себе путь. «Хорошо, если бы брат протаптывал мне лыжню», - снова пожалел Мишка. Они выбрались на большую поляну, усаженную ровными сосенками. - Открытие номер один, - сказал брат. - Здорово! - согласился Мишка, потому что живых сосен он никогда еще не видел. Похожие на школьниц, в пушистых шубах, они были ниже его. И к одной из них он присел. - Если хочешь сорвать ветку, то сорви потихоньку, - посоветовал брат. - Я не больно сорву, - согласился Мишка. - А шишки здесь есть? А зайцы? - Он стал всматриваться в чистый, как высокие облака, снег. - Шишки - под снегом, - объяснил брат, - а зайцы сидят себе в теплых норах. Тут Мишка заметил, что валенки уже остыли, а кожаные рукавички сгибаются трудно, как проволочные. - Лови, держи меня! - закричал брат. - Держи-и!.. - повторил Мишка, и они побежали наперегонки, чтобы согреться. Мишка смело съехал за ним в глубокий овраг, плюхнулся в снег и, лежа, осмотрелся. От него самого шел пар, над оврагом, над самыми низкими кустами, висело солнце, тяжелое, как осеннее яблоко. А брат
СТАРШИЙ БРАТ
Мишка жил в те времена, когда для того, чтобы взять два килограмма сахару, бабка брала его в магазин. Это называлось брать сахар «на двоих». Иногда очередь ругалась на бабку и на всех, берущих «на двоих» или «на троих». Но ничего, Мишка рос парнем добродушным. И когда одноклассник Васек в нечаянной драке вывихнул ему руку и его за это отхлестали ремнем, Мишка очень переживал за Васька. В субботу пострадавшие сошлись, сцепились мизинцами и шепотом пробормотали: «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись…» После этого переживать было нечего, и Мишка по дороге домой задумался о завтрашнем дне. Дома у Мишки жили только мама и бабушка. А праздновать с ними воскресенье скучно. Оставалось встретиться со старшим братом. Зимой в пригороде славно. Нет ни грязи, ни пыли. Сугробы скрыли все по самые окна, светлые дымы колеблят на тропках-дорожках слабые тени, а если день освещен солнцем, то играют разными цветами хрустальные зерна снега. В каждом проулке есть накатанная горка. Мишка ни одной не минул по дороге домой, но только на самой большой в его переулке он задержался, чтобы осмотреться кругом. Отсюда виден был далекий, запорошенный буранами лес. Здесь-то и появился брат. Он похлопал его по спине пахнущей бензином рукой (он был то шофер, то летчик) и сказал: - Видишь, Мишка, с крыш сосульки сползли, и шапку можно набекрень сдвинуть. Завтра тоже тепло будет. Мы с тобой на лыжах в лес пойдем. Туда, где летом пионерские лагеря были. Или дальше. Если нам попадется заяц, то мы его трогать не будем. Зайцы - они не вредные. Потом, наверное, мы клад разыщем. - Какой клад? - задохнулся Мишка. - Пугачевский, - ответил брат и пропал до завтра. Мишка побрел домой, размышляя про клад. - Если пугачевский, значит, там золотые сабли, пушки, монеты старые… Утром, после завтрака, мама отчитывала бабушку за «белоголовку», распитую вчера с кумой. - Раз уж пьешь, так не охай, - сердито говорила она. - Мы свой век прожили, - непонятно оправдывалась бабушка. Но тут, никем не видимый, пришел старший брат и сказал: - Чего ты их слушаешь? Это дело не наше. Пошли. - В лес пойдем? - улыбнулся Мишка. - В лес. Брат уже собрался. На нем была желтая меховая куртка, меховые сапоги, длинные с железными креплениями лыжи, как у одного офицера. У Мишки же лыжи были старенькие, на сыромятных веревочках, и меховой куртки он, конечно, никогда не носил. Но брату не завидовал, только гордился им по секрету. К реке, за которой лес, ехать весело. Улочки сбегают к ней, словно ручейки, и вся дорога - пологая горка. Отталкивайся палками да катись! Брат маячил где-то рядом, только покрикивал: «Успевай!» «Все-таки он летчик, раз меховые сапоги носит», - решил про него Мишка. На последнем крутом спуске к реке катались все пригородные мальчишки: на лыжах, на санках, на фанерках и на дырявых тазах. Знакомый паренек подошел к Мишке и попросил: - Дай разок с палками съехать? Мишка дал. Знакомый съехал и уже издали показал ему язык: догони, мол. Мишка недоуменно спросил брата: - Что же делать? - Не злись, - посмеиваясь, ответил он. - Вперед!Мишка рванулся с крутизны, и замелькали мимо румяные рожицы лыжников, но сквозь хлещущий по глазам воздух он видел удирающего к лесу знакомца. - Бегает он, как заяц, и лыжи на нем отцовские. Догоним! - подсказал брат. Мишка догнал его на середине реки, тот бросил палки и тяжело поплюхал назад, оглядываясь и задыхаясь. - Трус! - крикнул ему вслед Мишка. Потом они с братом долго шли вдоль реки, чтобы найти пологую тропу на обрыв, и когда Мишка карабкался вверх, то подумал: «Хорошо, если бы брат протянул мне палку. Но он такого никогда не делает. Жалко». Они бежали по лыжне, пока их не перестали обгонять громко дышащие лыжники с белыми бровями и усами. Потом они зашли туда, где никого не было слышно, только потрескивали, как на костре, голые ветки и снег хрустел под лыжами, словно рядом хрупала сено лошадь-невидимка. Лыжня поворачивала назад, но брат махнул на нее рукой: - Сейчас начнем делать открытия. И они пошли осторожнее, сами прокладывая себе путь. «Хорошо, если бы брат протаптывал мне лыжню», - снова пожалел Мишка. Они выбрались на большую поляну, усаженную ровными сосенками. - Открытие номер один, - сказал брат. - Здорово! - согласился Мишка, потому что живых сосен он никогда еще не видел. Похожие на школьниц, в пушистых шубах, они были ниже его. И к одной из них он присел. - Если хочешь сорвать ветку, то сорви потихоньку, - посоветовал брат. - Я не больно сорву, - согласился Мишка. - А шишки здесь есть? А зайцы? - Он стал всматриваться в чистый, как высокие облака, снег. - Шишки - под снегом, - объяснил брат, - а зайцы сидят себе в теплых норах. Тут Мишка заметил, что валенки уже остыли, а кожаные рукавички сгибаются трудно, как проволочные. - Лови, держи меня! - закричал брат. - Держи-и!.. - повторил Мишка, и они побежали наперегонки, чтобы согреться. Мишка смело съехал за ним в глубокий овраг, плюхнулся в снег и, лежа, осмотрелся. От него самого шел пар, над оврагом, над самыми низкими кустами, висело солнце, тяжелое, как осеннее яблоко. А брат
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (29) »