Ванда Колодзей

Колодец Времени

Роман-голограмма

Великая Гора возвышалась над Миром и вращала его вокруг себя. Она не была камнем, не была льдом, не была миражом. Мир никогда не видел ее, не знал о ней ничего, но Гора видела его и знала о нем все. Множество невидимых дорог, исходящих из нее, пронзали Мир и приводили в движение. Словно колесо, он катился по небу, оставаясь при этом на одном месте.

В Центре Великой Горы был Колодец, но не вода наполняла его, а время. Иногда оно (время) исчезало, чтобы иссушить Колодец до самого дна, а иногда переполняло его и вытекало на дороги, но только иногда… Обычно времени в Колодце было не больше и не меньше, чем достаточно. Его хватало, чтобы утолить жажду, Жажду Жизни.

Я Непроявленный. Я жил у Колодца, чтобы утолить свою Жажду. Жил обычной жизнью: думал, созерцал, а испив глоток времени, засыпал. То, что я видел, не являлось сном, скорее это были видения очередной жизни, в которую влетало мое сознание и проявляло себя. Видения были такими реальными, что я забывал о Великой Горе, Колодце, о себе и играл, играл так искренне и достоверно, играл то, что когда-то написал и прочитал, то, о чем забыл, а потом вспомнил.

Время вливалось в меня – и я приобретал форму. Я отпускал время – и форма растворялась в Непроявленности.

Сколько глотков времени сделал? Я не считал.

Сколько форм проявил? Я не думал.

Сколько страниц было в Книге? Я не хотел знать. Пока…

Пока я не перерос Гору и не захотел собрать все свои проявленные формы у Колодца…

Я подошел к Колодцу и заглянул в него – время остановилось, словно ожидало моего прихода и хотело удивить. Удивил его я: мои руки не подняли его из Колодца, мои губы не прикоснулись к нему, у меня не было больше Жажды, которая требовала утоления. Я смотрел на время чистым открытым взглядом и не брал его, а отдавал ему, отдавал то, что имел, то, чем владел – свой свет.

Время впустило свет и яркими нитями стало сплетаться в один клубок, виток за витком. Я наблюдал за процессом и понимал, что полностью овладел временем, и ровно скручивал его потоки по своей воле.

От скручивания время «каменело» на моих глазах, отливая гранями новой формы, словно алмаз после огранки в руках мастера. Я «каменел» вместе со временем: все мои тела застыли на месте и в состоянии вечного покоя созерцали свой отраженный свет. Мысль о проявлении молнией вылетела из сознания и ударила в «окаменевшее» время, расколов его пополам. Колодец треснул, его части разошлись, пропуская вовнутрь.

Преодолевая покой, я шагнул в Колодец и закричал: время сдавило меня со всех сторон. В вихре осознанной боли я закружился, то падая, то взлетая. По мере продвижения ощутил, как уменьшилось мое сознание, как грубело одно из тел, приобретая четкие черты и сияющие грани.

- Свершилось! – подумал я и засиял, излучая насыщенный яркий свет.

Форма 1. Эпоха Камней

Глава 1

На самом дне пещеры лежал алмаз и сиял, освещая пространство вокруг. Тьма отступала перед силой его скрытого блеска. Алмаз лежал на одном месте не десятки, не сотни и даже не тысячи лет, а миллионы, хотя времени он не знал.

Ничего не менялось в пещере: малахитовый «пол» и аквамариновый «потолок» соединяли серо-голубые опаловые колонны. Узкие дорожки из темно-красных гранатов, окаймленные разноцветными топазами, шли вдоль колонн и звали за собой, к рубиновому сердцу пещеры. Красный корунд, словно пульсар, отдавал свой блеск и притягивал к себе блеск своего брата – синего корунда: сапфир излучал свет плавными волнами, растворяясь в этом «океане» драгоценного счастья. Горный хрусталь переливался, усиливая блеск рубина и сапфира, и своим переливом напоминал мерцающие звезды на темном бархате каменных стен пещеры.

Алмаз замер от восторга и, боясь нарушить гармонию красоты, молча любовался пещерой, в которой по счастливой случайности ему довелось родиться. Любовь царила в пространстве, любовь наполняла камни, застывала в них – камни светились любовью, передавая ее друг другу, возвращая ее назад, в ограниченный мир пещеры. Алмаз чувствовал только любовь: он не знал ничего другого, он рос в любви.

Алмаз лежал на самом дне пещеры и не задумывался о том, почему он окружен любовью, почему он не может жить иначе. И так бы продолжалось еще ни один миллион лет, если бы…

Если бы не мое появление в пещере из Колодца Времени. Я осмотрел внутреннее пространство: блеск синих, белых и красных камней завораживал и манил к себе, но я остановил свой взгляд на внешне некрасивом, но самом твердом камне – алмазе, рядом с которым золотым светом сиял хризолит. Не раздумывая, всем сознанием и огрубевшим телом вошел в алмаз, впустив в его жизнь не только себя, но и время.

Алмаз новыми глазами смотрел на Каменный Мир, я новыми глазами смотрел на пещеру.

Глава 2

- Послушай, брат хризолит, почему в пещере ничего не меняется? – спросил алмаз.

- Что значит, не меняется? Мы растем, Каменный Мир растет. Появляются новые камни – и мы все восхищаемся ими.

- Почему я такой незаметный? – не унимался алмаз.

- Ты самый сильный. Зачем тебе блеск? Пусть сияют другие, те, кто послабей. Тебя любят, не требуя любви взамен.

- Я хочу изменить пещеру. Ты мне поможешь?

- Чем?

- Будь рядом! Братья! – алмаз обратился ко всем камням. – Нас ждут перемены: я вижу новый Каменный Мир – преображенный, сияющий на полную мощь. Вы позволите воплотить его?

Алмаз произнес свой короткий монолог с такой огромной любовью к новому миру, что камни согласились на любые изменения, усиливающие блеск и раскрывающие грани их талантов.

Алмаз трудился, упорно трудился: дробил и шлифовал, вырезал новые формы и оставлял на гранях новые знаки. В процессе работы он совершенствовал и себя: новая сияющая грань появлялась при каждом глобальном изменении мира. Алмаз не считал ни дней, ни ночей, трудился, не жалея сил. С каждым прожитым днем он был ровно на день ближе к цели. Камень вздохнул с облегчением только тогда, когда Новый Мир был готов, а среди братьев появился бриллиант «чистой воды» - алмаз, прошедший собственную огранку.

Камни смотрели на своего брата и не узнавали его: изменив внешность, он изменил и имя. Камни смотрели по сторонам и не узнавали ограниченный мир пещеры: пространство стало безграничным, а один зал с серо-голубыми опаловыми колоннами превратился в комнаты-острова, «плавающие» по волнам драгоценного