Валерий Тихомиров, Сергей Гуреев * НЕВЕЛИКИЙ КОМБИНАТОР

Глава 1 «Мой папа не любит родину!»

Гражданин проснулся рано. Темно-серые, почти стальные глаза честно открылись ровно в семь утра. Наступивший день влез под одеяло тревожным сквозняком. На мгновение душу Гражданина сковал предательский холодок сомнения. Вставать категорически не хотелось. Классовая решимость тут же раскисла, превращаясь в сопливый кисель… Но Поступок неумолимо надвигался! Преодолевая постыдное желание уйти от жестокой реальности, Гражданин дотянулся до радиоприемника и включил звук. Из репродуктора пронзительно грянули трубы, призывая к мужественным свершениям. Звонкий детский голос остервенело провозгласил:

— Слушайте «Пионерскую зорьку»!

Мощная очищающая волна смыла все утренние сомнения. Гражданин протер глаза и рывком вскочил с кровати навстречу своему Долгу. С октябрятской звездочки на него с одобрением взглянул маленький дедушка Ленин, внушая уверенность в непогрешимой правоте дела социализма.

Шлепая босыми ногами, Гражданин проскочил на кухню мимо папиной комнаты. Оттуда доносился негромкий храп. Художник-оформитель новогодних елок осенью в семь утра спал. Честно говоря, отцу круглый год было глубоко плевать на трудовой порыв советского народа. Он никогда не спешил сделать экономику экономной или воплотить куда-нибудь решения очередного Пленума, неубедительно поясняя, что в этой стране ему «ничего не светит». С этим обязательно нужно было что-то делать. А это совсем непросто… когда тебе всего восемь лет!

— Если не я, то кто?! — строго спросил Гражданин у своего кривого отражения на боку молочной бутылки.

Круглое лицо на зеленоватом стекле расплылось, одобряя правильную жизненную позицию юного ленинца.

Он умылся, позавтракал, потом собрал портфель и погладил белую рубашку. Папа продолжал несознательно посапывать в подушку. Гражданин склонился над ним, нежно чмокнув в щеку. Реакции не последовало.

— Отец, у меня к тебе серьезный разговор! — сказал сын в родное ухо.

— Серьезные разговоры требуют серьезного подхода. Есть варианты серьезных решений. Поднятые серьезные вопросы никогда не падают… — тут же скороговоркой пробормотал папа, не открывая глаз и не просыпаясь.

Мальчик тяжело вздохнул. Откровенностью отец не отличался. Даже спросонья он старательно уходил от ответа. Может, поэтому мама сбежала от него к военному летчику первого класса. Тот хоть и матерился, зато говорил мало и только правду.

Радио перестало транслировать горячие новости уборочной страды.

— Московское время восемь часов, — предупредил диктор.

— Мне пора, — грустно сообщил Гражданин любимому папе, — а жаль…

После уроков мальчик в белой рубашке домой не пошел. Долг честного человека звал его в другую сторону. В сторону большого серого дома на Литейном проспекте. Перед нужным подъездом он остановился и решительно достал из ранца заклеенный конверт. Гражданин старательно вывел на нем крупными печатными буквами: «Начальнику КГБ». Непрошеная слеза накатила на глаз, смазывая изображение, и тактично ушла через нос. Так было честно, потому что настоящие октябрята не плачут. Мальчик строго высморкался в отутюженный платок и приписал на конверте: «И Главному Прокурору»…

Образцово-показательный дежурный офицер госбезопасности сидел за столом, профессионально улыбаясь занемевшими губами в сторону входной двери. Это был тонкий психологический ход. Любой посетитель сразу должен был почувствовать себя желанным гостем, а значит, испытать нестерпимый позыв к откровенности. Что и требовалось органам. При виде вошедшего мальчика дежурная улыбка ожила и расползлась по всему лицу. За исключением внимательных холодных глаз.

— Добрый день, — произнес дежурный бархатным голосом. — Присаживайтесь, молодой человек.

— Здравствуйте, — твердо ответил визитер, устраиваясь на стуле, — у меня письмо.

— Кому? — спросил чекист, всем своим видом изображая искреннее участие.

— Там написано, — ответил мальчик, положив конверт на стол.

— От кого?

— От меня.

— Ого! — удивился дежурный, как бы задавая беседе непринужденный тон.

— Ага! — строго подтвердил юный ленинец, не давая повода для фамильярности.

— Буду краток. Я должен прочитать.

— Должны — читайте. У меня от органов секретов нет.

Чекист сдавленно хмыкнул и ловко замаскировал непроизвольную реакцию ненатуральным кашлем. Отработанно блуждающий взгляд помутнел. Очевидно, раньше ему такие серьезные дети не попадались. Мальчик с ранцем сидел, положив руки на стол, как на парту. Его кристально честные глаза пристально следили за судьбой конверта в чистых руках офицера КГБ.

Хрустнуло вскрытое письмо. В этом казенном кабинете с таким звуком часто рвались людские судьбы. Читал дежурный в полной тишине. Через пять минут он, покачиваясь, встал с оторопелым видом. Вместо улыбки на его лице появилась неуставная гримаса тихого ужаса. Хорошо поставленный голос превратился в спотыкающийся шепот, в котором сквозили нотки затаенной надежды на ошибку:

— Ты… это про… СВОЕГО папу?

— Это мой гражданский долг!

Чекист покосился на листочек в линейку, словно еще раз пытался вникнуть в смысл детских каракулей. В холодной голове негромко гудело. Там бурлила мешанина из должностных инструкций и собственных мыслей о продолжении рода. Из нее почему-то навязчиво всплывало слово «кастрация». Неизвестно к кому относящееся, но кажущееся притягательным. Особенно рядом с пылающей перед глазами первой строкой письма: «Мой папа не любит Родину…» Однако служебный долг следовало выполнять, невзирая на трудности. Дежурный попытался задавить эмоции могучим волевым усилием и хрипло спросил:

— Как вас зовут, молодой человек?

— Павлик, — ответил настоящий советский Гражданин.

Железная выдержка чекиста прогнулась, и он не сдержался:

— Морозов?

— Теплов, — невозмутимо поправил его мальчик в белой рубашке с октябрятской звездочкой. — Буду честен — мне тоже нелегко.

* * *

— Теплов Карл Ильич? — спросил официальный голос, настойчиво проникая в ухо спящего человека.

Тот приоткрыл правый глаз. В окно светило заходящее солнце. Вокруг родного дивана стояли четверо в одинаковых костюмах и строгих галстуках. Обычно посторонние в интимный акт пробуждения не вмешивались. Поэтому наличие зрителей мужчину не обрадовало.

— Нет! — категорически ответил он и опустил веко на место.

Однако непрошеные гости почему-то не ушли. Интуиция подсказывала им, что здесь не все чисто.