Герви Аллен АНТОНИ АДВЕРС ТОМ ВТОРОЙ: Другой бронзовый мальчик

Посвящается

Эдне Аллен Рикмерс

Краткое содержание первого тома 

Антони Адверс - дитя любви, зачатый во Франции, рожденный в Альпах, выросший в Италии и затем выпущенный в жизнь, полную приключений.

Антони - такое имя дали монахини голому и пищащему новорожденному ребенку, найденному у ворот их монастыря. Они ничего не знали ни о его прошлом, ни о соединенных судьбой любовниках, которые были его родителями, ни об ужасных событиях, которые сделали его сиротой.

Ребенок рос, одиноко играя у фонтана монастырского двора. Он ничего не знал об окружающем мире, даже не мечтал о путешествиях и приключениях, предстоящих ему, не представлял себе женщин, которые будут любить его.

Только маленькая фигурка мадонны, находившаяся при нем у ворот монастыря, знала историю его прошлого, делила с ним его мысли и молитвы и будет сопровождать его по необыкновенной жизни, которая суждена была Антони Адверсу.  

Когда Антони немного подрос, священник Ксавиер, занимавшийся его образованием, отдал мальчика в обучение своему другу — шотландскому негоцианту, судовладельцу Джону Бонифедеру, жившему в Италии. Бонифедер, потерявший свою дочь много лет назад, привязался к Антони и относился к нему как к собственному ребенку. Он случайно узнал, что мальчик его внук, но решил хранить это в тайне. Он приучал его к своему ремеслу, и с каждым годом доверял юноше все более серьезные дела.

В конце первого тома Антони отправляется в Гавану по торговым делам своего благодетеля, который впоследствии сделает его наследником своего состояния.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ В которой несколько статуэток путешествуют вместе

Глава XXIV. Стол Солнца 

Там, где Европа сгибает колено, чтобы втолкнуть стопу континента в сапог Италии, она прихватывает Генуэзский залив сверкающей лентой гор. Порой они скрываются из глаз, но, однажды увиденные, затмевают другие дорожные впечатления, сколь угодно разнообразные. Зимой и в другие сомнительные времена года залив прячется за дождем или туманом, который шлейфами космических плясовниц сбегает со склонов Приморских Альп.

Но в начале лета, до того, как задует сирокко, картина совсем иная. В это время бирюзовое небо сияет над виноцветным, как у Гомера, морем. По ночам планеты горят ниже, а звезды поднимаются выше, чем в тропических широтах. Заря приходит из Италии, и если в этот ранний час удача или мудрость выведут вас на палубу, не бойтесь разочароваться - перед вами встанет Генуя немыслимая, с каскадом мраморных террас, красными черепичными крышами, церквями, виллами и дворцами, обрамленная величественным амфитеатром гор.

Это все Антони Адверс узрел летним утром с палубы "Вампаноага", который с довольным урчанием рассекал водорезом бестрепетную морскую гладь. Подобной красоты Антони не видел с той поры, как сияющий мир открылся ему с верхушки монастырского дерева. Тот первый пронзительный восторг отчасти вернулся сейчас, и Антони, припав к фальшборту, смотрел на берег во все глаза.

Они медленно лавировали против берегового бриза, вполветра на левом галсе, в крутой бейдевинд на правом, команда неторопливо убирала паруса. Над водой плыл сладкий, тяжелый аромат апельсиновых рощ, к нему примешивались неосязаемая прохлада жасмина и запах свежескошенной травы. Только теперь, спустя почти час после рассвета, серебристые оливы начали проступать на фоне яркой зелени розовеющих олеандров.

Рассвет ширился, море, за несколько секунд до того лиловое, синело на глазах. Как мог он спать? Пропускать такие минуты? Почему люди должны умирать и оставлять такой мир? Сто лет, двести лет на этой дивной звезде - все было бы мало. Вот капитан Джорхем, стоит у штурвала, пока рулевой помогает убирать паруса - видит ли он, чувствует ли хоть что-нибудь подобное?

Филадельфия позвал их в каюту завтракать.

С самого Ливорно Антони спал по ночам, как младенец. Чувства его были обострены, и вместе с тем успокоены, омыты чистым морским воздухом. Все доставляло радость - даже движения плеч, рук, пальцев. Он ощущал тончайшую шероховатость вещей. В тишине корабля различал малейший звук. Капитан Джорхем взглянул на него и улыбнулся.

- Бодрит, а? Помнится, и я таким был. Рады, небось, что вырвались на волю?

Антони вынужден был согласиться. Мебель, здания, докучные люди, болезненная привычка к множеству пустячных вещей, от которых он хотел бы отделаться, но которые настойчиво заявляли на него права - все это исчезло. Он свободен от всяких обязательств, от всякого чувства вины. Он так счастлив, что не жалеет даже о тех, кого любит - любил! Какое волшебство - просто переместиться в пространстве!

Он сам, внутри, не изменился. Не двигался. Это сместился внешний мир. Исчезли преграды.

Он сидел в каюте, медленно вдыхал аромат кофе, радуясь его целительной теплоте, наблюдал, как скользит за иллюминатором вода, и наслаждался одним из благороднейших человеческих обольщений. Путешествие подарило ему свободу.

Застучали блоки на палубе, корабль снова сменил галс. Миссис Джорхем, привлеченная запахом кофе, самую малость отодвинула перегородку и высунула голову в ночном чепце поверх коричневых папильоток. Капитан Джорхем, расположившийся на сундучке с надписью "Джейн", принялся потчевать жену галетами и ветчиной. Иногда он постукивал галетой, вытряхивая жучков. Такая обходительность указывала на то, что капитан Джорхем нынче в ладу с собой и со всем миром.

"Удивительная представительница мира пернатых за загородкой", - подумал Антони.

Миссис Джорхем сложила губы трубочкой, вытянула шею и клюнула мужа в обветренную щеку, потом взглянула на Антони и поправила чепец. Должным образом смущенная, что такие личные семейные подробности происходят на глазах у постороннего, она улыбнулась, еще раз чмокнула мужа и задвинула перегородку с видом высоконравственным и достойным. Во все время завтрака она вела себя, как приличествует урожденной Патнам. Что он выдумал, ведь не тукан же она в самом деле. Антони видел, что даже на корабле, в тесном соседстве с чужими людьми и самим океаном, миссис Джорхем ухитряется сохранять хорошие манеры. Такая безупречность повергала во прах и хлебных жучков. Это было фамильное достоинство Патнамов. Капитан Джорхем, который в силу брачных уз имел к Патнамам некое, хоть и отдаленное, касательство, тоже был горд. Он победно опустил на стол котелок, в котором лишь жучки