Миронов. — Стандартный?

— Да нет, мой собственный. Переводит с любого на любой. Как письменную, так и устную речь. Правда, я его тестировал по переводам иностранных фильмов, и теперь у него некоторые проблемы со словарным запасом, — ответил Водопьянов, наклонившись к уху востоковеда.

Между тем, гость слегка повернулся, наклонил голову набок и уставился прямо на испытателей, будто видел их. Нет, не «будто», что немедленно и доказал.

— Кто вы такие? Как здесь оказались? — спросил он, переводя взгляд с Миронова на Дмитрия и обратно.

Водопьянов растерялся. Он никак не мог предположить возможность обратной связи и не знал — как реагировать. Миронову же было не до технических неувязок. Перед ним стоял натуральный представитель глубокой древности, у которого можно было узнать — как там всё было на самом деле. Миронов выпятил грудь, осознавая важность момента — первый контакт с прошлым, как-никак, — и ответил по-китайски.

Переводчик всхлипнул и перевел:

— Мы клёвые парни, главные тут. Наше место это. Живем мы здесь.

Чжао почесал кончик носа и сказал:

— Не гони. Видали таких. Мечи где ваши или чем деретесь?

— Мечей нам не надобно, — востоковед был в ударе, — сила слова — наше оружие. Оставь поэта.

— Убью и вас, если мешать будете.

— Наша защита — великое слово. Ты не знаешь его.

— Да куда уж нам… — китаец шагнул и оказался вплотную к Миронову.

Водопьянов совершенно отчетливо представил, как Хун-Вэй отрубает голову востоковеду, потом добирается до него самого, затем крошит в капусту приемную комиссию и выходит в город… Вот только как до Миронова это донести? Тот совсем голову потерял.

— Пойми, о человек с мечом, — продолжал вещать востоковед, — убив поэта, ты лишишь потомков наслаждения от строк его. Двадцать циклов прошло, а мы помним слова, что написал он, и восторгаемся…

— Эту белиберду? — убийца усмехнулся. — Да его из дворца прогнали потому, что не мог предстать пред очами императора — надрызгался, как свинья, — Чжао презрительно сплюнул.

Плевок попал на горячий кожух хроновизора и зашипел.

— Но ведь были и минуты просветления! А то, что он написал в ссылке, — высшее достижение. Пусть он творит дальше. Мы заплатим тебе.

Водопьянов зашипел Миронову:

— Чем заплатим? У вас золото есть, да?

— Нельзя подкупить Чжао, — убийца гордо вскинул голову, — и напугать вам меня не удастся. Я понял — демоны устроили мне испытание. Ваше золото — пыль под моими ступнями. Ваши слова — ветер, что проносится мимо. Вы сами — исчадия ада. Так вернитесь обратно!

— Не, мы — не они, — начал оправдываться Дмитрий. — Мы так просто, проездом тут. Это всё из-за хроновизора, — и показал пальцем на прибор, слабосветящийся сиреневыми светом.

Хун-Вэй обошел вокруг хроновизора, потыкал в него мечом и сказал:

— Я дам время уйти поэту. Но только если это, — он показал пальцем на прибор, — будет разрушено. Вы — хуже демонов. Смущаете души. Так что?

Миронов с Водопьяновым переглянулись. Дмитрию до слез было жаль самому уничтожать свое творение. Он покусал губы и еле выговорил:

— Рушь сам. Доверяю.

Чжао повернул меч острием вниз, а потом с силой ударил снизу вверх, рассекая лезвием и кожух прибора, и сам хроновизор.

Треск пластика, скрежет металла, сноп искр и проецируемая картина исчезла. Помещение зала погрузилось во тьму, наполненную дымом.

Профессор Столяров громко откашлялся и высказал свое решение:

— Демонстрация проведена успешно. Технические проблемы, надеюсь, автор изобретения в скором времени устранит. Перечень отмеченных недостатков мы вам выдадим позже, в письменном виде. Поздравляю вас, коллега, с успешной защитой изобретения. А что скажет Геннадий Павлович, как специалист-востоковед?

Но Миронов не расслышал. Он дергал застрявший ящичек, в котором лежал старинный текст. Наконец освободил его, выхватил подрагивающей рукой бесценный листочек и, всё более внутренне ликуя, прочитал: