Пролог

В тот вечерний час, когда палящий зноем Нарайян клонился к горизонту и над шпилями дворца эмирхана уже робко показался бледный лик ночного светила, на площадь предсказателей прибыл сам верховный правитель. К этому моменту дневная суета утихла, желавшие знать будущее разбрелись по домам, и расположенные кругом шатры больше походили на сонные изваяния. Я и сама была не прочь подремать, тем более знала по опыту, что визит эмирхана – это надолго. И если бы тетка Хагани не следила за мной столь пристально, я бы незаметно юркнула за полог и поспала бы оставшиеся до заката часы. Но вековые традиции не считались с моими желаниями, и я уныло стояла возле своего шатра, наблюдая за приближающейся процессией.

Ведущая к площади широкая улица уже опустела, редкие прохожие торопились уйти с дороги, чтобы не мешать свите правителя. Первыми показались личные стражи эмирхана. Косые лучи опускающегося Нарайяна играли задорными бликами на испещренных защитными узорами доспехах. И казалось, что это не люди приближаются, а обретшие плоть вестники небесного светила. Но следующий за небольшим отрядом паланкин мгновенно разрушал возвышенную иллюзию. Парящий над пыльной дорогой, он мерно раскачивался при движении из стороны в сторону с такой натугой, словно таил за расшитыми занавесями не великого эмирхана Атифера, а воз перезревших арбузов. Второй паланкин хоть и был чуть меньше, но парил еще ниже, едва не касаясь земли. Судя по характерным узорам, которые его покрывали, вместе с отцом почтить своим визитом предсказателей решила и принцесса Агаиль. И завершали процессию стражницы дочери эмирхана. Суровые, плечистые, больше похожие на мужчин, чем на женщин. Ярый фанатизм в их одинаковых взглядах смешивался с усталостью, вызывая у меня искреннюю жалость.

Паланкины остановились и плавно опустились на площадь. Из первого выбрался эмирхан. Худощавый, в расшитых золотом одеждах, с массивной украшенной алмазами чалмой, которая своей тяжестью будто бы клонила его к земле, он выглядел нелепо и даже забавно. Спешно посеменил к белому центральному шатру. Ждущая у полога старейшина Наджиль с почтением кивнула приближающемуся правителю.

– Поведай мне пути мои, предсказательница, – по-юношески тонким голосом произнес Атифер и следом за седой провидицей скрылся в шатре.

В это время из второго паланкина выбралась принцесса Агаиль. В противоположность отцу кругленькая, румяная, с чуть перекошенным от презрения к всему и всем, но все равно миловидным лицом. Она поспешила прямиком к алому шатру Лаяны, на ходу выпалив все то же традиционное:

– Поведай мне пути мои, предсказательница.

Я тяжело вздохнула, представляя, сколько мне еще вот так вот столбом стоять. Эмирхан всегда не меньше пары часов беседовал со старейшиной Наджиль о делах государственных. А его дочь могла провести в шатре предсказательницы вообще с полночи. Агаиль волновали вопросы куда более насущные: скорая свадьба и отношения с женихом, которого еще в глаза не видела. Лаяна всегда насмешливо пересказывала нам все увиденное и услышанное, при этом наделяя принцессу самыми нелестными прозвищами. Но я не сомневалась, что наедине с дочерью эмирхана предсказательница была неизменно льстивой и почтительной.

Едва эмирхан и Агаиль скрылись, их свита разбрелась кто куда. Большинство тут же выстроилось в очереди к другим шатрам. Конечно же, ко всем, кроме моего. Уныло черный, он расположился на самом краю площади с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, и я стала считаться предсказательницей. И ни разу за прошедшие четыре года ни один человек не вошел под его полог, произнеся мне заветные слова.

Зеленый шатер тетки Хагани стоял рядом. И хотя все предсказательницы обладали редкой красотой, прожитые годы и характер оставляли свой след на лице. И тетка Хагани в свои сорок очень походила на чуть сгорбленную жердь. Пусть когда-то и прекрасную. Она ведала путешествиями и дальними странами. Все больше оседлый, народ у нее бывал нечасто, но два-три человека за день непременно заглядывали. И сейчас, у полога ее шатра выстроились два стражника и три стражницы.

Как только тетка Хагани скрылась вслед за первой посетительницей, я собралась юркнуть за полог своего шатра и спокойно подремать, пока никто за мной не надзирает. Но не успела.

– Поведай мне пути мои, предсказательница.

Даже не сразу сообразила, что этот стражник обращается именно ко мне. Темноволосый, с правильными чертами лица и доброй улыбкой он был довольно молод – лет двадцати трех. И на умалишенного совсем не походил.

Я на всякий случай обернулась на свой шатер. Мало ли, вдруг он потерял опору и осел или еще что-то эдакое приключилось, и его черный цвет не виден. Но все было в порядке. Видимо, воин просто не разбирался в символах. Я поспешила ему пояснить шепотом, чтобы остальные его опрометчивого поступка не заметили:

– Я предвижу лишь горести и лишения. Даже смерть, – я виновато улыбнулась.

– Я знаю, – все с той же улыбкой стражник кивнул.

Я растерялась и даже немного смутилась. Он вызывал искреннюю симпатию, и меньше всего на свете мне хотелось пророчить ему беды.

– Быть может, тебе лучше выбрать другую предсказательницу и узнать что-нибудь радостное? Сатифа ведает о здоровье, Лаяна – о любовных делах, Ратиль – о...

– Я – воин, – мягко перебил он, – мне лучше знать о грядущей опасности. А радость пусть будет нежданной и оттого более приятной. Предсказательница, я сделал свой выбор. Я выбрал черный шатер. Так поведай мне пути мои.

Если бы я имела право отказать, то непременно отказала бы. Но я лишь молча откинула полог и вошла в шатер. И впервые кто-то последовал за мной. Я четыре года ждала этого момента, но теперь была совсем не рада. Уж лучше оставаться бесполезной предсказательницей, чем пророчить горе хорошим людям.

Стражник сел на напольную подушку в центре шатра, скрестив ноги, и терпеливо ждал, пока я зажгу стоящие полукругом факелы. Мягкий уютный свет разогнал темноту, обрисовывая скудную обстановку: две напольные подушки и четыре постамента для факелов – все, большего мне не полагалось. Ни по возрасту, ни по предназначению.

– Здесь редко кто-то бывает? – воин нарушил повисшую тишину.

– Ты первый, – я села напротив него, не поднимая глаз, – люди предпочитают знать только хорошее.

До пятнадцати лет я не ведала, каким будет мой дар. Надеялась на что-нибудь интересное и радостное, вроде удачи в делах или любви. Но предсказательницы моего поколения определились раньше меня. И даже старейшина Наджиль не могла предположить, что же уготовано мне. Поставленный на площади новый шатер долгое время оставался серым,