купить голову, глупости какие! И потом, куда делись ее братья, почему они оставили ее одну, почему не вызвали скорую, когда она сошла с ума? Твоя история вызывает массу вопросов.

— Надь, — спутник девушки, он же ее муж, обнял ее за плечо, — какая разница? Все это было… сколько ты сказал лет назад?

— Пятнадцать… или около того.

— А что с ними стало?

— С кем?

— С братьями.

— После смерти Ангелины ее оставшиеся деньги, конечно, достались им. Эдуард вложил все состояние семьи в какое-то сомнительное предприятие и прогорел. Вдобавок в его новом центре случился пожар. Поговаривали, что это постарались конкуренты. В общем он сгорел дотла. Он разорился, жена с детьми от него ушла и в конечном итоге он застрелился. Всеволод после самоубийства брата куда-то пропал, а Герман умер в тюрьме.

— В тюрьме? Его посадили за убийство Олега?

— Нет. За изнасилование какой-то выпускницы на «последний звонок».

— Все равно, — стояла на своем Надежда, — сказочная какая-то твоя история.

— Если честно, я замерз и у нас кончился алкоголь… Лучше бы поехали в клуб, как я и предлагал. Там сегодня подают абсент… — Ее муж поднялся со своего места и взяв жену за руку, кивнул остальным на дверь. — Пойдемте, продолжим у нас. У нас дети у бабушки.

— Наверное, правда, пора перебраться туда, где потеплее. — Вторая девушка, виновато взглянув на мужа, встала и отряхивала свою одежду.

— Вы идите. — Мужчина встал со своего места и направился к старой лестнице. — Я сейчас вас догоню.

Проводив друзей и жену глазами, он поднялся наверх и вошел в одну из комнат. Под ногами его скрипели мелкие камушки, мусор и битое стекло. Было немного жутко. А еще в памяти четко выстраивались картинки тех времен, когда этот дом был обитаем.

В комнате прямо перед ним стояло пианино. Вернее то, что когда-то им было. Время и чужие варварские руки не пощадили дорогой инструмент и теперь он стал обиталищем мышей и прочей местной живности.

Мужчина медленно приближался к нему, а перед глазами его вспыхивали давно забытые воспоминания. Нежный смех молодой девушки и ее белокурые волосы. Ее тонкие пальцы, стремительно бегущие по черно-белым клавишам. Свет ее глаз, когда она смотрела куда-то за его плечо, на того, кто стоял там и слушал, как она играла…

Он открыл крышку — половина клавиш отсутствовала. Нажав на первую попавшуюся, он не удивился тому, что в ответ не услышал ни звука.

Прикрыв глаза, он позволил воспоминаниям овладеть им, он вспоминал, как однажды не вовремя вошел в эту комнату, и увидел, как к губам девушки прильнул молодой мужчина. И такой любовью повеяло на него, совсем тогда юного, от этих двоих, застывших в поцелуе, что он тихо прикрыл дверь за собой, дабы своим присутствием и взглядом своих глаз никак не омрачить их единение.

Эти воспоминания сменили другие. Как она бродила по большому дому как тень и все спрашивала и спрашивала бесконечно, про свой пропавший цветок. Как он не хотел уезжать, как все время говорил матери, что она пропадет здесь совсем одна… Но кто стал слушать пятнадцатилетнего мальчишку?

От этих мыслей у него сжалось сердце, а в горле появился противный комок, мешающий дышать. И тут он услышал, как жена зовет его:

— Лешка! Ты где там потерялся, родной?

— Я уже иду, Танюш. Я иду… — Он провел рукой по крышке пианино, развернулся и ушел. Ушел, пообещав себе, что никогда больше не перешагнет порог этого дома и не вспомнит о его обитателях. Он давно уже вычеркнул их всех из своей жизни, стыдясь, что эти люди когда-то были его семьей. Узнав о смерти Гели, он возненавидел своего отца и после достижения совершеннолетия, первое, что он сделал — вернулся в этот город, нашел родственников матери и сменил фамилию на ее девичью, а еще поменял отчество. Таким образом, оборвав все нити, связывающие его с родителем.

После того как Германа посадили в тюрьму, его мать приехала к нему. Но даже с ней они никогда не обсуждали события, произошедшие здесь много лет назад. И сегодня он впервые позволил себе с кем-то поделиться этой историей. И пусть ему, скорее всего не поверили, но пока есть люди, которым известна печальная история Гели и Олега и сами они будут жить в их памяти.

Конец.