теплой солнечной погоде за окном, установившейся в конце мая. Аудитория находилась на последнем этаже трехэтажного здания института. Парта, за которой я сидела, стояла у окна, и если положить на нее голову и смотреть немного вверх, то крыш соседних домов совсем не видно. А видно только небо. Ясное, голубое, бездонное небо… И тогда можно представить, что я нахожусь не в этой комнате, наполненной студентами, а совсем в другом месте. В любом, в каком бы я только ни захотела…

— Жанна… — Тихий голос вернул меня к реальности. — Опять мечтаешь? Это последняя консультация по русскому языку. Через неделю начинаются экзамены, а ты спишь с открытыми глазами. Не понимаю, где ты постоянно витаешь.

— Я не витаю. Я слушаю. Но у лектора такая прекрасная дикция, что я половину слов не понимаю.

— Все понимают, одна ты не понимаешь. — Рита отвернулась от меня и снова уткнулась в конспекты, фиксируя слова преподавателя.

Рита считалась моей подругой. Так получилось, что на первой лекции она присела за мою парту, и с тех пор мы всегда сидели вместе. Не могу сказать, что я очень нуждалась в этом общении, но Рита мне нравилась. Она любила поболтать и в наших беседах часто говорила за двоих, не замечая этого. Она была дружелюбной и раздражения не вызывала. Поэтому мы друг друга вполне устраивали.

Я снова попыталась настроиться на монотонный голос преподавателя. Рита рядом старательно конспектировала лекцию. Я повернула голову и посмотрела на нее. Никогда не могла понять, в чем смысл нашей с ней дружбы. Училась я не лучше нее, то есть, списать у меня было нечего. Вне института мы не общались, следовательно, общих тем для разговоров у нас тоже не было. Однако мне было приятно иметь подругу-одногруппницу.

— Что смотришь, Жанн? — Спросила она, не отвлекаясь от лекции. — Пиши, я потом тебе не дам конспекты.

Я отвлеклась от Риты и посмотрела на преподавателя, меряющего шагами проход между партами, взад-вперед. Смотрел он только прямо перед собой. Иначе давно бы уже заметил, что я ничего не пишу.

Я снова повернулась к окну, подперла голову рукой и опять задумалась.

Моя бабушка настояла на поступлении в этот институт. Она с того самого времени, как забрала меня из детского дома, копила деньги на мое образование. Она считала, я непременно должна учиться в институте. В школе я училась средне, звезд с неба не хватала и часто проводила время на уроках точно так же, как сейчас — глядя в окно. Тогда меня никто не отвлекал от этого занятия, в школе друзей у меня почти не было.

Одиночество меня не тяготило. Никто не лез в мою душу, не задавал вопросов. Не делился лишними, не касающимися меня проблемами. В детстве я придумывала себе друзей. Воображение уносило меня далеко от реальной жизни.

Взрослея, я поняла, что многие мои мечты никогда не сбудутся и навсегда останутся мечтами. А мне так хотелось вырваться из этого серого города и изменить свою скучную и монотонную жизнь. Часто я стояла у окна и смотрела на кирпичные дома, окружающие наш тихий двор, на спешащих куда-то людей и понимала, что мне не место здесь. Я не хочу здесь находиться, и тогда я опять начинала фантазировать. Ложилась на кровать и, закрыв глаза, представляла, что попала в совсем другую реальность. От этого занятия меня обычно отвлекала бабушка. Она спрашивала, чем я занимаюсь по ночам (неужели смотрю телевизор до поздней ночи, после того как она ложится спать?), если постоянно дремлю в постели днем. Тогда меня это раздражало, а теперь я бы все отдала, чтобы опять услышать ее голос.

Все изменилось, когда в моей жизни появился Миша. Мне тогда было лет четырнадцать или около пятнадцати. В тот осенний день я сидела в парке на качелях и, откинув голову назад, смотрела в голубое небо, думая как всегда о чем-то своем. Неожиданно рядом раздался тихий голос.

— Привет. — Я опустила голову, рядом стоял незнакомый парень. Я видела его и раньше, вот только не помнила, где. Он был высоким и выглядел старше меня. Почему-то я не испугалась, встретив его в пустом безлюдном парке. Было в нем что-то знакомое. Что-то, вызывающее доверие. Я улыбнулась и ответила: «Привет!»

Мы разговорились. У нас нашлось много общих тем для разговора. Он тоже приходил в парк, когда хотел остаться один и подумать о своей жизни.

Неожиданно прозвучавший звонок вырвал меня из плена моих мыслей. Я покидала в сумку не пригодившиеся мне сегодня тетради и ручку. Встала и уже собиралась пойти домой, когда Рита окрикнула меня.

— Жанна! Подожди меня на крыльце, ладно? Нужно поговорить.

Я кивнула и пошла на улицу. Светило солнце. Конец мая. Скоро начнутся экзамены, а я опять не могу себя заставить сесть за учебники. Интересно, помогут ли мне на этот раз Риткины шпаргалки, или понадеяться на лояльность преподавателей? Учеба, если честно, никогда меня не привлекала. Я учусь только потому, что моя бабушка так хотела. В память о ней… Может быть и так.

Двери открылись, и на крыльцо вышла Рита.

— Рит, давай говори, что там у тебя, мне идти нужно.

— Тебе постоянно нужно куда-то идти. Очень интересно, чем же ты таким каждый день занимаешься, что не хватает времени пообщаться с подругой?

— Тебе это будет не интересно.

— Жанна, я, вообще-то, вот о чем хотела с тобой поговорить. После экзаменов мы с ребятами, как всегда, собирались отметить начало каникул. Хотели собраться у меня дома… Ты придешь?

— Скорее всего — нет.

— Жан, ты никогда никуда с нами не ходишь. Если ты не заметила, наша группа самая дружная на потоке. И у нас существует традиция с первого курса. Мы всегда собираемся перед летними каникулами. Я тебя прошу, приходи. Соберутся почти все наши, может еще пара моих знакомых… Будет весело.

— Приду. Все, я побежала.

— Пока. Позже обо всем поговорим, да?

— Конечно. Пока.

Вернувшись домой, я прошла в свою комнату и легла на кровать. В квартире было тихо. Я никогда не страдала от того, что кроме Мишки у меня не было настоящих друзей. Но я до сих пор не могла смириться со смертью моей бабушки. Когда ее не стало, я почувствовала, что на самом деле означает одиночество. Когда Миши не было рядом, я была совсем одна.

Когда мою мать лишили родительских прав, я была слишком мала, чтоб что-то понять. Бабушка забрала меня из детского дома. Она согрела меня и дала мне столько любви, сколько не всякая мама может дать своему ребенку. Но, все равно, я скучала по ней. И часто представляла, как мама однажды войдет в дверь нашей квартиры и останется с нами навсегда. И будет любить меня, а я буду любить ее.

Немного повзрослев, я поняла, что мать никогда не вернется. Никогда. А потом и бабушки не стало. Наверное, я никогда не смирюсь с ее смертью.