глаза… посмотрите! — они подошли к спящей Эванжелине и Линда приоткрыла веко, — Они выцвели, и я такого никогда не видела.

Женщина говорила тихо, нарочито спокойно, хотя слышно было, как она то и дело запинается, подбирая слова. Блэквелл сел на край кровати и приподнял голову своей любимой женщины с трепетом, он смотрел в её побелевшие зрачки, которые при этом странным образом реагировали на свет, но всё это менее зловещим, тем не менее, не становилось. Феликс гладил длинные волосы Эвы трясущимися руками и совершенно не знал, что делать, хотя пытался найти в мыслях какое-то решение, но тщетно.

Он настолько погрузился в раздумья и свою боль за любимую, что забыл о присутствии Линды, и уж тем более о хныкающем свёртке, который в этот момент сильно раздражал и был вообще не к месту.

— Я чувствую что-то… — тихо прошептал Феликс, — Что-то новое, что-то совсем другое…

— За эти месяцы многое изменилось, Лорд Блэквелл, как и за последние дни.

— Новый уровень?

— Третий.

— Сразу два!?

— Пару дней назад один, а до этого 4 февраля она стала магом четвёртого уровня.

Блэквелл резко повернулся к Линде, хотя смотрел вовсе не на неё, а на свёрток с успокоившемся младенцем. Всё вдруг стало очевидно, хотя он не знал, как реагировать. Маленький человечек, завёрнутый в зелёный плед громко сопел, гоняя воздух, будто не мог надышаться, и Феликс знал эти движения воздуха: малыш нюхал.

— Оно… оно меня нюхает! — прошептал Феликс.

— Он, — поправила Линда и улыбнулась, — Его зовут Винсент! Хотите посмотреть?

Но в эти минуты Феликс Блэквелл почти не отличался от бездвижной Эванжелины, что прибывала в очень глубоком сне, поэтому он не смог ответить, лишь пожал плечами. Линда не стала ждать разрешения, а подошла к Герцогу и протянула в его руки свёрток, в котором находился розовый серьёзный мальчик с не по возрасту осознанным взглядом.

— Две недели? — слабым голосом спросил Герцог, — Он выглядит… таким взрослым.

— Он очень необычный малыш.

— Ох и глазищи! — улыбнулся он, — У меня в роду таких никогда не было! Линда… он точно мой? Не пойми неправильно… я в любом случае в него уже влюблён.

— Ваш, Лорд Блэквелл, — женщина поклонилась и начала рассказ, — Этому есть много подтверждений, помимо «взгляда василиска», который у него появляется, если пелёнки мокрые, — она весело хмыкнула, но в миг стала снова озабоченной, — Роды были тяжелейшими, Эванжелина была близка к смерти, я думала, что не справлюсь в одиночку… ваш род всегда курируют Повивальные Жрецы, Мой Лорд, но где ж мне было их раздобыть?

— Надо было просто сказать мне. Я бы перевернул Сакраль вверх дном, но нашёл бы Жреца. Это куда проще, чем найти мага Квинтэссенции, который не хочет обнаружения… в среду я возобновил ваши поиски, потому что почувствовал изменения в магии, а оказывается… с тех пор она перестала скрываться. — пролепетал Блэквелл и с болью посмотрел на Эванжелину, — Почему она скрывалась? Почему не сказала, что ждёт от меня ребёнка!?

— А что бы вы сделали? Что бы изменилось?

— Я бы… спрятал, обеспечил всем необходимым, нашёл бы Жреца, был бы рядом, когда мой… — он посмотрел на младенца, который по-прежнему раздувал малюсенькие ноздри, вдыхая запах отца, — …Когда мой мальчик появится на свет.

— Я тут не при чём!

— Ты — моя подданная, Линда Трэй! А это — мой сын! Мой мальчик… это ведь не просто младенец, Линда, это наследный Элементаль, да они ведь оба могли умереть, чем ты думала!? — Блэквелл ни на шутку разгневался, но мальчик в его руках лежал бесшумно, лишь буравя изумрудными глазами аккуратно выбритое лицо своего отца.

— Я всё понимаю, Мой Лорд, но Эванжелина умеет убеждать…

— И куда вас это завело!? Вы в Аманте, в комнате для слуг, а Эванжелина четыре дня спит беспробудным сном! Я сразу знал, что она больная на голову, но теперь я знаю — вы обе рехнулись!

— Не ори, — хрипло буркнул голос где-то снизу, и Блэквелл повернул голову на спящую Эву, которая в этот миг просыпалась, — Ты мёртвого разбудишь, ей богу!

Эванжелина взялась за голову онемевшими руками, не открывая глаз и отвернулась от присутствующих, свернувшись в клубок. Герцог передал младенца Линде и тут же очень осторожно взял Эву на руки, почувствовав неладное. Он едва успел убрать её с кровати, потому что в следующий миг её вырвало. Феликс держал её волосы, давая рвотным массам выйти из организма любимой:

— Эванжелина… — позвал он её, когда её перестало рвать, — Ангел мой!

Она подняла голову и открыла уставшие синие слезящиеся глаза, которыми он всегда восхищался:

— Немедленно отпусти меня, Феликс Блэквелл! — прорычала она сквозь зубы, — Я не хочу тебя видеть!

— Лин, — обратился Герцог к Линда, — Оставь нас с Леди Вэйнс, которая сейчас огребёт по полной.

— Линда, не оставляй меня одну! Где Винни? Где мой Винни? Как он?

— Всё с ним хорошо, Эва. Мне жизнь дороже, я выйду! — сиделка откланялась и вышла со свёртком из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

Эванжелина встала медленно и с большим трудом подошла к кувшину с питьевой водой. Прополоскав рот, она заплела волосы в шишку, поправила сорочку и обернулась через плечо, растерянно глядя на Лорда Блэквелла:

— Не время для ссор, Феликс. Сейчас есть кое-что, что я не понимаю, и лишь ты можешь в этом разобраться, — в её голосе звучала неведомая боль.

Блэквелл выдохнул, подавив в себе порыв выяснять отношения с любимой женщиной, которую искал 7 месяцев:

— Эва, ты поступила ужасно.

— Ты знал, что я жива, что тебе ещё надо?

Он лишь оттянул ворот своей тёплой кофты, обнажая знак под ключицей:

— Вот что мне нужно. Мне нужен мой Ангел, а ты… сбежала. Скрывалась… только Дайкон мне приносил вести о том, что ты жива!

— Феликс… — она медленно подошла к нему, смиренно глядя своими большими глазами, — Так было нужно. Твоя семья рушится, наш мир рушится из-за нашей любви, и… — она тяжело вздохнула, — Я сбежала, когда поняла, что беременна. Наш ребёнок — это конец единству Сакраля.

— Он — лишь повод для тех, кто сидит на низком старте, ожидая моего промаха.

— Вот именно! Ты войдёшь в историю, как Герцог, разваливший мир!

— Эва, но Сакраль уже рушится. С нашим сыном или без него, это лишь дело времени!

Он сделал движение навстречу, чтобы обнять Эванжелину, но она отстранилась:

— Нет. Это всё испортит.

— Мне без разницы, — твёрдо ответил он, — Я так скучал… любовь моя, мне без тебя мир не мил, иди ко мне!

И тогда она поддалась, ведь её хладнокровие было напускное, как и всегда. Момент воссоединения она наконец почувствовала, как сильно устала, как мало в ней сил и как её