предлагал выход – совершить переход в корабль через открытый космос в стиле первого проекта лунной экспедиции, благо конструкция кабины взлетной ступени разгерметизацию допускала.
После жарких дебатов с применением ненормативной лексики – русской и французской – добро дали. Не только потому, что оправившиеся от «Челленджера» и уже нанесшие согласованный «визит вежливости» на Базу Третьякова американцы решительно настроились на следующее окно. Просто бродили небеспочвенные подозрения, что экипаж на орбите Марса для себя уже все решил. Не в пользу возвращения не солоно хлебавши.
Серебров и Кретьен вышли в открытый космос через люк предназначенного для исследования лун аппарата. Француз закрепил на ранце Сереброва СПК – «летающее кресло», вовсю использовавшееся при монтажных работах на «Салютах» и тот, захватив моток фала, на мягких толчках струй азота пошел к модулю.
Узлы крепления кольца сохранились и обладали необходимой прочностью. Серебров защелкнул на одном из них карабин и направился к зависшему в отчаянной близости кораблю. В районе не нужного теперь кормового стыковочного узла было достаточно поручней, рассчитанных на рывок улетающего «со всей дури» космонавта. Это было кстати. Двигаясь вдоль протянутого фала, Серебров протянул второй – от другого поручня, на всякий случай. Хотя Титов легкими толчками двигателей ориентации выбрал слабину почти «в ноль», рывок был чувствительным. Однако и фалы, и остатки узла, и поручни выдержали. Серебров показал большой палец, космонавты вернулись в комплекс. Сцепленные фалами корабли заняли позицию гравитационной ориентации – модуль внизу, комплекс – вверху. «Вниз» ушли два марсохода. Оба сели и начали трансляцию картинок – и на борт, и на Землю. Картинка в районе приземления второго была поприятнее – местность поровнее. Туда Серебров, Поляков и Кретьен и отправились. Переход через открытый космос прошел гладко. Прежде, чем закрыть люк в борту взлетной ступени, Кретьен отстегнул от стыковочного узла карабины фалов. Они повисли как гигантские усы. Герметичность восстановили. Утечка воздуха отсутствовала. РБ выдал импульс, отстрелился – и посадочный модуль, окруженный плазмой, пошел к кирпичной поверхности Марса.
Посадка состоялась 23 февраля 1989 года почти по Стругацким – в песках Большого Сырта. Точность была ниже, чем у лунников – до оставленного марсоходом маяка было около километра. Кто из троих первым ступил на поверхность Марса – по традиции, заложенной «Севером-1», осталось неизвестным.
При возвращении был единственный нештатный момент – обратный переход через открытый космос. Один контейнер с образцами грунта (лед, господа-товарищи! Лед! Кислород и водород в одном флаконе!) чуть не упустили. Разгерметизированная взлетная ступень осталась на орбите, а изрядно похудевший – всего 27 тонн – комплекс ушел к Земле.
(…)
Теперь, когда корабли на ЭРД стартуют к Марсу раз в 2 года, в каждое окно, когда База Третьякова является постоянно действующей международной лабораторией и вот-вот будут реализованы термоядерные двигатели на гелии-три, эта история интриг и твердости, озарений и кропотливой работы, неудач и достижений, выкованных из сплава осторожности и отваги, стала прошлым. Орбитальные фабрики соседствуют с военными станциями, спутники связи – с разведчиками и истребителями. Впереди еще долгая история. Но ее напишут другие.
КОНЕЦ
КОНЕЦ