попросить некоторых разъяснений у вас.

На слове «вас» субинспектор сделал многочисленное ударение.

— У меня? — удивленно воскликнул Горин. — Но при чем же тут я?

— Вот это нас и интересует. Мы поэтому и хотели вас найти.

Субинспектор посмотрел на Горина неприятным, колючим взглядом, открыл ящик стола и вытащил крошечный дамский носовой платок.

— Этот платочек был найден рядом с трупом. На нем нет ни какой метки. Знаком он вам?

— Нет… — растерянно пробормотал Горин.

— Тогда как вы объясните вот эту надпись?

Субинспектор протянул Горину чуть пахнувший духами кружевной комочек.

На одной его стороне мелким бисерным, явно женским почерком было написано карандашом:

«Клянусь любить только Андрюшу Горина».

Глава 3 АРЕСТ

— Что вы скажете об этой надписи? — повторил субинспектор, не спуская глаз с Горина.

Молодой человек вскочил со стула, взволнованный, ошеломленный загадочной фразой на платке.

Вихрь мыслей бурлил в его голове. Чей это платок? Кто писал эту фразу? При чем тут он, Горин? Какая женщина замешана в этой таинственной истории?

Все было непонятно, фантастично, дико.

— Я ничего не понимаю, — пробормотал Горин. — Я не могу себе объяснить происхождения этой надписи… Я не знаю никого, кто бы мог сделать эту надпись… Я отказываюсь что-либо понимать. Я не помню даже, чтобы у нас с Ляминым были общие знакомые женщины. Все это чрезвычайно загадочно.

— Но вы не можете отрицать, — сказал субинспектор, — что это, действительно, странно. В 5 часов вечера вы идете со своим другом по улице, разговариваете с ним, знаете, куда он идет, а через два часа вашего друга находят убитым. Если его убила женщина, то вы должны ее знать, потому что она знает вас…

— Но клянусь вам… — с отчаянием воскликнул Горин, чувствуя, что почва уходит из под его ног.

— Подождите! — повелительно поднял руку субинспектор. — Она вам знакома — иначе нечем объяснить, что на ее носовом платке написаны ваши имя и фамилия. Откуда же она знает вашу фамилию? И, самое важное, эта женщина клянется любить только вас. Такие надписи не делаются шутя. Очевидно, здесь что-то не то. Очевидно, происходило объяснение, объяснение серьезное, если оно закончилось убийством одного из собеседников. Говорили о вас, потому что надпись была сделана во время этого объяснения. Это точно установлено, потому что недалеко от трупа лежал карандаш, которым была сделана надпись на платке, и пустая коробочка из под сигарет, которую подкладывали под платок, когда на нем писали. На коробочке даже сохранились оттиски и углубления от нажима карандашом. Простое накладывание платка на коробочку установило полное совпадение надписи с углублениями на коробочке.

Субинспектор снова побарабанил пальцами по столу.

— Да… — продолжал он. — Восстанавливая всю сцену убийства по данным, которые у нас имеются, мы можем предположить, что случилось следующее. В парке, на уединенной аллее, происходит бурное объяснение между господином и дамой. Упоминается имя друга этого господина. Мало того, ради какой-то непонятной нам пока цели, дама пишет на носовом платке, что клянется любить только этого друга. Разговор принимает резкий характер и…

Субинспектор, довольный гладким развитием своих предположений, театрально развел руками.

— Идем дальше. Убийство произошло в общественном парке. Там было немало народа — следовательно, какие-то исключительно важные причины толкнули преступника или, вернее, преступницу на этот отчаянный шаг. Может быть, она не соображала, что делала? Какое-то большое потрясение… событие вывело ее из душевного равновесия. И все это случилось во время разговора о вас. Однако, если вам верить, вы не знаете этой женщины. А, между тем, сопоставив все данные, выходит, что она играла большую роль в вашей жизни и в жизни Лямина. Так, по крайней мере, говорят те сведения, которые имеются у нас…

Субинспектор произнес последнюю фразу, чеканя каждое слово.

Горин сидел, опустив голову, разбитый, уничтоженный, растерянный. Цепь лихорадочных мыслей бурлила в его голове.

Он чувствовал, что впутывается в какую-то таинственную и очень неприятную историю. Он вздохнул, поднял голову и нерешительно произнес:

— Вы… вы считаете, что я принимал участие в убийстве?

— Я этого пока не говорил, — живо ответил субинспектор. — Но согласитесь сами, что многие данные свидетельствуют против вас. Вы близкий друг Лямина, знаете его жизнь, часто бывали у него, у вас общие интересы. За два часа до убийства вы виделись с ним. Убийца говорил, или говорила с ним о вас, может быть, вы причина убийств. Долг повелевает мне задержать вас.

— Что! Но ведь я могу доказать вам, где я был в 6 часов, в 7 часов… в 8 часов! Я был далеко от Джессфильд-парка, когда было совершено преступление! — взволнованно проговорил Горин.

— Где же вы были?

— Сразу, как только я расстался с Гориным, я поехал к себе домой. Потом — с 6 до 8 я был на Хонан-род. Вы представляете себе это расстояние — от Хонан-род до Джессфильд-парка? Это около 6 километров. Как же я мог…

— Ну, хорошо. Но кто же может подтвердить, что вы действительно были на Хонан-род именно в это время? У кого вы там были?

— Я был у нашего общего с Ляминым друга — у Симона Кросса.

— Симон Кросс? Кто он — англичанин?

— Нет… финн. Хонан-род… Номер… номер? Сейчас скажу точно. Вот его карточка.

Субинспектор взял карточку и прочел:

Симон Кросс

Преподаватель

математики

Дальше стоял адрес.

— Хорошо, — вздохнул субинспектор. — Я его вызову. А пока… А пока… вы арестованы по обвинению в причастности к убийству Виктора Николаевича Лямина!

Глава 4 СИМОН КРОСС

Горина поместили в отдельную камеру. Молодой человек был так потрясен всем происшедшим, что, не снимая шляпы, бросился на койку, зажал голову обеими руками и отдался во власть беспорядочного потока мыслей.

«Кто убил Лямина? Почему мое имя очутилось на дамском платке? Случайно ли это было, или имело отношение к убийству? Замешана ли тут женщина? Кто она?»

Он перебрал в своей памяти знакомых женщин — и не мог установить ни малейшего намека на какое-либо отношение к Лямину. Они или не были знакомы с Ляминым, или были ему безразличны, как случайные знакомые, с которыми он не сказал и четырех слов.

Горин начал припоминать женщин, которых встречал с Ляминым, и припомнил двух, которые, как он точно знал, были близки с