- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (137) »
Чарльз Вильямс Мертвый штиль
ЖЕНЩИНА ИЗ ЗАХОЛУСТЬЯ РОМАН
GIRL OUT BACKГлава 1
— Барни! А не притвориться ли мне спящим? Глядишь, она и отвяжется. — Барни! Нет, угомониться она не желает. — Ну что? — отозвался я. Меня зовут Барни Годвин. Скоро мне стукнет тридцать лет. Я получил образование, хотя проку мне с него никакого, мои эндокринные железы в полном порядке, рефлексы в норме, и у меня есть жена, состояние которой тянет на двести тысяч долларов. Словом, жить можно. — Меня просто интересует: спишь ты или нет? Мою жену зовут Джессика Робертс Маккарен-Годвин. Ей тридцать четыре года, и она главная активистка движения «За сохранение деревьев на Минден-стрит» в Уордлоуском женском клубе. В настоящее время представляет собой платиновую блондинку с прелестными большими голубыми глазами, и ее фигуру после строгой десятидневной диеты с полным основанием можно охарактеризовать как соблазнительную. На левой лодыжке моей жены красуется золотая цепочка, не больно-то соответствуя ее облику ярой общественницы, зато это украшение отлично смотрится сквозь тонкий нейлоновый чулок. — Ну и как, выяснила? — Что выяснила? — Сплю я или нет. — Ну не будь таким букой. Я счел за лучшее промолчать. Возможно, она и права: букой мне быть не следует. Ведь я же живу за ее счет. — Разве этот лунный свет не восхитителен? Лунный свет просачивался через жимолость, растущую под окнами спальни второго этажа, и падал на обнаженную ногу Джессики, когда она слегка приподняла ее и изогнула так, словно собиралась надеть туфлю на высоком каблуке или же позировать в качестве фотомодели для мужского журнала. На белой коже блеснула золотая цепочка. «Совсем неплохо, — подумал я. — Очень даже неплохо!» — И о чем же ты думаешь? — поинтересовалась она. Пьянея от увиденного и будучи поклонником красоты, я тотчас высказался в самой восторженной манере. Результат не заставил ждать: Годвин не из тех, кому надо дважды повторять приглашение.Как только весь мой пыл пропал, так ночь и лунный свет сразу же потеряли свое очарование. Джессика, припав щекой к подушке, наблюдала за мной томным взглядом насытившейся кошки. Ее глаза в неярком свете казались довольными и сонными. Внезапно она рассмеялась. — Кого, по-твоему, вы водите за нос? — спросила она без обиняков. — Водим за нос? — Я потянулся к прикроватному столику за сигаретой. — Ты и эта пигалица. Итак, нам предстояло погрузиться в обыденную рутину разговоров типа: какие фильмы вам больше всего нравятся? Я зажег сигарету и бросил спичку в пепельницу: — Что еще за пигалица? — Не притворяйся, будто не знаешь, о ком речь. — Не знаю, — возразил я, — но не вздумай подсказывать. Дай самому догадаться. Максин? Франсин? Морин? Коринна? — Меня от тебя тошнит. — Клорин? Флорин? Гангрин? — Какие же мы умные! Мартовский кот — рифмоплет. Иногда срабатывает резкая перемена темы разговора. — Ладно, пошутили — и будет! Я хотел бы немного поспать! — Да ну? — На тот случай, если ты запамятовала, напоминаю: утром мне надо на работу. Это ты можешь позволить себе нежиться в кровати до самого полдня, было бы желание. — Дохлый номер! Эта Риба — она привыкла еще засветло убирать хлопок — явится рано утром. Она может наделать больше шума, чем… — Ну, ничья жизнь не бывает полностью безоблачной. «Век человеческий краток и полон скорбей» — так говорится в Писании. — Твой сарказм неуместен. — Чем богаты… Но я и в самом деле хочу спать. — Ты и вправду не думаешь о ней? — О ком? — Я вздохнул. — Об этой маленькой лицемерке с ангельским личиком. Мне знаком такой тип женщины; если она считает, что… — Я так и знал — мне хватило и минуты, чтобы догадаться, — перебил я. — Ты имеешь в виду Барбару Ренфру? Я прав? — Чертовски прав! — С чего тебе втемяшилось такое в голову? Ты прекрасно знаешь, что она больше у нас не работает. Ты настолько отравила ей жизнь, что она ушла из магазина и устроилась в банк. Или ты уже забыла? — Хотела бы. Хорошо хоть то, что теперь ты видишь ее всего лишь три раза в день. — Два раза, — поправил я. — Чаще банк не в состоянии сдавать нам с ней в аренду подвал. Видела бы ты, как все там у них обустроено. Зеркала, черные простыни… — Заткнись! — Им всего-навсего приходится быть осторожными. Банковский бизнес — дело тонкое, там все сплошная коммерческая тайна, и малейшая огласка… — Да прекрати же свой треп, ради всего святого, или ты намерен издеваться надо мной? — Но почему? — невинно осведомился я. — Я-то думал, что ты желаешь поговорить о Барбаре Ренфру. Знаешь что? Давай разбудим мясника — пусть он прямо сюда доставит свиных ребрышек, и мы на всю оставшуюся ночь закатим пикник, обстоятельно обсуждая столь важную тему со всех сторон. Что скажешь, к примеру, о ее глазах: фиолетовые они или фиалковые? — По-твоему, это смешно? — Нет, — возразил я, — в два часа ночи, когда мне не дают спать, я ничего не считаю смешным. — Ну, ни один мартовский кот в этом городе не выставит меня дурой. Если ты думаешь, что я намерена дать людям повод смеяться у себя за спиной… — Напомни им о размерах своего состояния. Никто из них тогда не посмеет даже улыбнуться. — Насмехаешься! Продолжай в том же духе! Почему бы тебе не признаться, что не питаешь ко мне ничего, кроме презрения? Скажи, что я старше тебя, толста и глупа… — Меня уже мутит от всего этого. Ради Бога, заткнись и давай спать! — Не смей разговаривать со мной таким тоном! — Тогда не будь дурой! — Дурой… кто — я? Ну может, ты и прав. У меня хватило ума только на то, чтобы выйти замуж за мартовского котяру, который ничего не добился в жизни… — Хорошо, — прервал я. — Значит, я прав: ты дура! О чем же тогда разговор? — О! Так ты сознаешься? На этой стадии промывки мозгов я готов был за час сна признаться в том, что у меня колоратурное сопрано. — Да! Напиши за меня признание, и я подпишу его не глядя. — Ты ненавидишь меня, не правда ли? — Раз ты так считаешь, то да. — Нет! Хочу услышать, что ты думаешь. — Мне платят не за то, чтобы думать, — категорически заявил я. — Я всего лишь предмет домашнего обихода. Дорогая милая игрушка, призванная скрасить досуг
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (137) »