скажет карточный игрок, мнение которого не котируется за элитным столом.

В романе мы опирались на образ Человека будущего, созданного Т. Лири и Р. Уилсоном в их работах "История будущего" и "Психология эволюции", нам близка модель семейных, родовых отношений Б. Хеллингера, и преемственность поколений для нас является тем пьедесталом, на котором будут построены корабли к звездам.

В романе нет героев, которые повторяют личные и профессиональные качества наших друзей, все персонажи — собирательные образы. Среди акторов политики и экономики, действующих в романе, есть реальные фигуры, названные своими именами. Есть виртуальные, но похожие на реальных. У последних заменены имена или фамилии, чтобы их собственные не пострадали от сконструированных нами поступков в быстрый и сложный период развития страны от 2006 по 2012 год. В силу того, что мы написали роман о будущем, у нас всегда есть возможность спрятаться за фантастический элемент. Изучая Базовый сценарий развития России и его точки ветвления, мы, к сожалению, можем опираться набольшую вероятность подобных барьерных войн в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). В какой-то степени перед вши роман — предупреждение, ответ тем, кто считает, что "у нас это невозможно", "как-нибудь прорвемся", "никому мы не нужны". Следующий российский кризис — это "кризис населения", потому что политические элиты уже были перемешаны и актуализированы в 1991 году, бизнес понес "потери перемен" после известного дефолта августа 1998 года и теперь вполне адекватен требованиям неустойчивого мира. Очередь за пересмотром позиции масс, а д ля такого дела, как ни жаль, лучше всего подходит небольшая война.

Мы вовсе не стремимся испугать читателя. Мы действительно считаем, что человечество вступает в период крайне неустойчивого развития "с бесчисленными войнами по всему свету"^[3], сливающимися в перманентную большую войну, в которую Россия с ее обширными геополитическими, геоэкономическими и геокультурными интересами неминуемо будет вовлечена. Мы понимаем, что эта война будет и похожа и не похожа на предыдущие — похожа кровью, потом и человеческими страданиями, не похожа фантастической кратковременностью и результативностью, сочетанием "в одном пакете" войны и торговли, туризма и разведки, быстротой утилизацией итогов войны и мгновенным образованием новых военно-политических комбинаций, в которых вчерашний (в буквальном смысле этого слова!) враг сегодня выступает как друг и союзник.

Мы считаем неизбежным использование в таких "новых войнах" ядерного оружия, правда, в очень ограниченных масштабах, и полагаем, что к этому нужно быть готовым.

На наш взгляд, не Ближний Восток, а Азиатско-Тихо- океанский регион (АТР), где еще далеко не в полной мере сформировались рынки и торговые пути, где возможно и даже неизбежно переформатирование границ, станет первой "площадкой" разрешения "барьерных противоречий".

Мы связываем неустойчивость политико-экономической обстановки в АТР не с индустриальным Китаем, а с Японией, необратимо вставшей на путь когнитивного перехода и вплотную подошедшей к постиндустриальному барьеру. В складывающейся ситуации мы не видим для этой страны никакого выхода, кроме войны. В романе нами изображена благоприятная для этой войны обстановка: Соединенные Штаты Америки, столкнувшись с серьезнейшими внутренними трудностями (прежде всего, со значительным дефицитом бюджета и слабой конкурентоспособностью экономики), вернулись на путь "доктрины Монро" и, в значительной мере, "самоустранились" от проблем, лежащих вне территории Западного полушария, а Китай решил проблему нехватки энергетических ресурсов и кризиса инвестиций через управляемый распад на, собственно, Китай (Хань) и Маньчжурию. В такой политической конфигурации, весьма вероятной, но, конечно, не единственно возможной, Япония может в войне "играть на победу". В иной ситуации она изберет "стратегию поражения", тем более, что успешный опыт реализации такой стратегии у страны имеется. Но воевать Японии придется практически во всех сценариях развития АТР. В этой связи подчеркнем, что все документы и тексты, которые цитируются в первой части романа (2001–2006 гг.) подлинны и взяты из настоящей "японской папки", которую авторы ведут со времени работы над "Тихоокеанской премьерой", то есть с конца 1990-х годов.

Мы хотели бы предостеречь читателя от поспешных выводов в отношении авторской позиции. "Гильбертова пустыня" — книга не антияпонская, подобно тому, как "Тихоокеанская премьера" не была антиамериканской книгой. Япония, как и другие страны-проектанты — США, Россия, государства Европейского Союза, принимает военные и политические решения в чрезвычайно сложных условиях и решается на очень плохое, чтобы избежать еще худшего, и, заметим, Россия борется за свои интересы столь же жесткими, кровавыми и эффективными методами.

В "Гильбертовой пустыне" в 2012 году за Азиатско-Тихоокеанский регион сражаются государства — когнитивные и индустриальные, проектные и непроектные.

Мы пришли к выводу, что процесс "отмирания национального государства" в постиндустриальную эпоху описан в большинстве источников неверно. Никогда транснациональные корпорации не займут место национальных государств — просто потому, что базовым процессом в ТНК является извлечение прибыли, а, отнюдь, не управление людьми и территориями.

В прошлом единственной значимой формой организации совместной жизни людей был род. Потом появилась структура, именуемая в разных частях света по-разному: ном, полис, город-государство. Возникло представление о "гражданстве", род утратил значительную часть своих функций, но продолжал существовать, прорастая в новые дня своего времени структуры, и Римский Сенат был не чем иным, как Советом Старейшин, собранием глав триб, то есть родов. Затем, уже в Новое время, полисно-общинная структура сменилась государственной, изменилось содержание понятия гражданства, но по-прежнему внутри властных структур Nation State живут и территориальные "землячества", исторически восходящие к полису, и семейные кланы, заключающие в себя логику рода.

Сейчас национальное государство находится в серьезном кризисе, и ряд исследователей считает, что его сменит принципиально иной тип общности. Эту общность социологи называют Market Community, хотя указывают, что она Вовсе не "рыночная", да и "комьюнити", на самом деле, не является.

Мы считаем, что новыми формами организованности, построенными на произвольных идентичностях, являются Стаи. Но, подобно тому, как полис не отменил рода, a National State не отменил рода и полисы, Стаи будут прорастать сквозь национальное государство и