Герчиков Юлий (Gliders) «В ЗАЩИТУ ДИНОЗАВРОВ»

Вместо эпиграфа: Zen applied to soaring: "Do not walk behind me, for I may not lead. Do not walk ahead of me, for I may not follow. Do not walk beside me, either; just off and leave me alone."

Все это началось чуть ли не первого апреля круглого 2000 года. В аэропорту Холистера. Вы помните аэропорт Холистера? Тот, где так запросто летает Сейбр, где живет табунчик Мустангов, вечно тусуются парашютисты? Замечательное место, где советские (ну и что, что Чешские?) реактивные Альбатросы (L-39) мирно уживаются с глайдерами… планерами, то есть, и где вообще все вперемешку.

(Давайте сразу договоримся. Я понимаю, что по-русски это планер, и даже планёр. Но когда с новым для себя явлением первый раз знакомишься на английском, то калька прилипает. Здесь и далее Глайдер (Glider) = Планер = Планёр. И вообще, глайдер способный летать вверх называется Sailplane — летающий парусник [Merriam-Webster's Collegiate Dictionary: sail.plane n (1922): a glider of such design that it is able to rise in an upward air current — sailplane vi — sail.plan.er n]. Кстати, в Белых горах термики такие, что вверх летают даже кирпичи, так что там все — sailplane. Впрочем, не будем забегать далеко вперед.)

Собственно, если задуматься, то может, оно началось и раньше. Точно знаю, когда оно НЕ началось. НЕ началось оно, когда я впервые увидел планер в Горской под Питером. Там осенью 1998 года я смотрел, как на остатках аэроклуба ДОСААФ упражнялись остатки планерного звена. Трое или четверо мальчишек подолгу возились вокруг странного алюминиевого сооружения по имени Бланик. Потом они вместе с их командиром так же долго катили сооружение по рулежке к полосе. Рулежка была длинной, но узкой, и огромный планер цеплял кусты и траву то по одну, то по другую сторону. Потом следом выкатывали старую (и, прямо скажем, уродливую) Вильгу, разматывали веревку и еще долго возились, цепляя буксир. Потом они взлетали и ненадолго исчезали из поля зрения, но вскоре появлялись вновь, уже порознь. Планер был большим, тяжелым и черным в хмуром осеннем Балтийском небе. И он падал. Всегда только падал. Не долетая до кромки асфальтовой полосы, грузно плюхался на траву поляны, быстро останавливался, и все начиналось с начала. Я не видел большого смысла в этом нудном занятии и не любил за ним наблюдать. Кроме всего прочего, пока летали планеристы, больше никто не летал — ни спортсмены на акробатику, ни курсанты по кругу, ни "кукурузник", возивший парашютистов. Это значило, что и я тоже вынужден был сидеть и в сотый раз перечитывать РЛЭ Як-52.

Возможно, оно началось в мае 99-го. Тогда, катаясь однажды на лыжах над горным озером Тахо, увидел я два глайдера, парящих над заснеженными скалами пика Фрил. Белые изящные глайдеры подолгу кружили над ослепительно белым снегом на фоне иссиня-черного горного неба, и было в той картине что-то завораживающее.

Может, тогда и засела еще не понятая идея где-то глубоко в подсознании. Но осмысленной и определенной она не стала раньше, чем почти год спустя.

И случилось это в Холистере на обычном семинаре для окрестных пилотов — таких каждый аэропорт устраивает чуть ли не каждые выходные, в целях просветительских и социальных.

На этот раз официальная тема была — специфика планерных операций в аэропорту. Официальная, заметьте. Резон таков, что коли в одном аэропорту летают и планеры и все остальные, то надо как-то уживаться. Значит, надо друг про друга знать — кто что умеет и как. Планеры в этом отношении… ну, скажем, другие немного. Вот нас и пригласили, поговорить по душам, объяснить, что к чему… Что называется, рассказать, показать и дать попробовать.

Дать попробовать! Вот тут-то и была нам всем подстроена засада. Чтобы подстава в глаза не бросалась, нам предложили "попробовать" не совсем на халяву, а за полцены нормальных коммерческих покатушек. На халяву, как известно, и уксус сладкий. Ну или полусладкий, в данном случае. (Ага, а уксус за полную стоимость называется брют.) Подписались почти все. Ну а уж я-то за полцены согласился бы кататься и на угольной вагонетке, наверное.

Ну и вот, рассказали нам, чем они занимаются, и что им от нас надо. Надо, в общем, не то чтобы много. Не претендовать на полосу, пока на ней планер, не садиться ему в зад — потому что он сам не уедет, но через полминуты его оттолкают в сторону. Не лететь широченный круг с длиннющим финалом, когда следом заходит планер. Поуже перед ним, пошире — за. Ну и в таком же духе. Ничего особенного кроме здравого смысла, но, впрочем, любопытно.

А потом пошли кататься. "Первый, пошел. Второй, пошел…" Загружали на переднее место по одному, выкатывали на полосу, инструктор запрыгивал назад, цепляли к смешному маленькому самолетику с забавным названием "пони", и куда-то увозили. Потом привозили обратно. Сначала возвращался пони, потом, минут через пятнадцать, планер. Из него вынимали катающегося и отправляли отдыхать в тенек. Те, кто еще, набрасывались на тех, которые уже с неизменным "ну как?". В ответ либо пожимали плечами: "не знаю", либо говорили обычное "здорово", но почему-то без особого энтузиазма.

Оказалось, что "не знаю" было честнее и от тех, кто хоть что-то пытался понять. "Здорово" — от тех, кто ничего не понял. Понять что-то с первого раза просто невозможно.

Подошла моя очередь.

Усадили. Привязали. Показали, за что держаться и за что — лучше не надо. Поехали.

Во-первых, это тихо. Тихонько забурчал впереди пони. Зашуршала шина по асфальту. Тормозной барабан слегка подскрябывает. Появился ветер на фонаре. Все происходит почти так же медленно и беззвучно как во сне.

Пропал шелест шины и поскрипывание барабана. Мы летим в полуметре над полосой. Нет, скорее плывем. Нечто совершенно незнакомое — так низко не летают!

Но вот буксировщик отрывается от полосы и мы вместе с ним плавно отходим вверх. Ну вот теперь это хоть немного похоже на знакомую картину медленно проваливающейся бетонки. Зрительно похоже. Но не ощущениями.

Я следую за инструктором на ручке и педалях — держусь за них легко, чтобы только чувствовать, но не мешать его движениям. Тут же возникает знакомое ощущение почти что беспомощности. Инструктор совершает непрерывный ряд мелких, почти незаметных и абсолютно непонятных движений ручкой и педалями. Как ни пытаюсь, я не могу уловить ни малейшей связи между его действиями и