пролетариата.

Стоит прекрасная погода,

На небе солнце светит ясно.

День солидарности народа

С разнокалиберным начальством.

Здесь человек так вольно дышит,

У всех улыбки на лице,

И зоркий снайпер смотрит с крыши

На нас в оптический прицел.

На отставку В. Ю. Суркова

А как теперь мы будем без Суркова

Загадочного демона такого?

Гордилась вся российская страна,

Что у нее есть аццкий сотона.

Политик, и писатель, и поэт,

Он был подобен древнему акыну,

Он был презрительный эстет

И интересный был мужчина.

Был декадентом и постмодернистом,

Писал он тексты для «Агаты Кристи»,

И в теремах старинного Кремля

Он сочинил нам «Околоноля».

Гордились его дружбой литераторы,

Искусства современного кураторы,

Философы, артисты, музыканты

И прочие народные таланты.

Он был реально серый кардинал,

Вершитель дел, одно другого краше,

Какие он проекты выдвигал,

Ну, например, движенье «Наши».

Он, не нарушить равновесья чтоб,

Чтоб не возникли мысли о протесте,

Свои идеи подавал не в лоб

И разговор вел на сплошном подтексте.

Он не жалея времени и сил,

Нерукотворный памятник воздвиг нам,

Он всей демократической Руси

Служил своеобразной парадигмой.

И от Москвы до самых до окраин,

Где Тихий океан стучится в борт,

Он был наш местный Манфред и наш Каин,

Он был еще наш Байрон – мрачный лорд.

Своей рукою твердой правил бал он

С обратной стороны добра и зла,

Над всей страной огромной простирал он

Бескрайние совиные крыла.

А мы-то мы, тупое вещество,

Всей массою бессмысленной животной

Не поняли, не приняли его

И на добро ответили Болотной.

Видать, других нам надо пастухов,

Простым сынам народа трудового,

Не ко двору пришелся нам Сурков,

Еще не доросли мы до Суркова.

Мы не читаем умных книг,

Мы любим водку да рыбалку,

Не ценим тонких мы интриг,

Мы понимаем только палку.

И вот в отставку он подал,

Его туманна перспектива,

Так гибнет интеллектуал,

Уйдя в отрыв от коллектива!

Навальниада

Лесной романс

Шумел сурово Кировлес,

Пока не проявил Навальный

К нему свой личный интерес,

Корыстный и материальный.

Навальный был богат, как Крез,

Ему и море по колено

И вот купил он Кировлес,

Занизив истинную цену.

Под голубым шатром небес

Потом он совершил подмену

И снова продал Кировлес,

Завысив истинную цену.

Как только цену он завысил

На наш волшебный Кировлес,

Лес обезлисил, обезрысил

И, наконец, вообще исчез.

Он променял на миллионы

Святое царство наших грез,

Тот лес, где ходит кот ученый,

Где проживает Дед Мороз.

Он продал каждую тропинку,

Сосны смолистую слезу,

В болотце каждую осинку

И в синем небе стрекозу.

На ели каждую иголку,

Барсучью каждую нору,

У лесника его двустволку

И мишек в утреннем бору.

Беда, беда у барсука

Он жил привольно в Кировлесе,

А нынче даже нет сука

И больше не на что повесить.

И не осталось ни хрена

Теперь уж поздно пить нарзан нам,

А если завтра вдруг война,

Куда деваться партизанам?

Слетясь, как мухи на вино,

Толпятся деятели прессы.

На карте белое пятно,

Не стало больше Кировлеса.

Чем бы ни кончился процесс,

Какой вердикт ни огласили,

Но я считаю Кировлес

Эмблемой проданной России.

Среди киргизов и таджик

Сижу в своем районе спальном,

И голову мою кружит,

Чуть только вспомню о Навальном.

Какая дьявольская страсть!

Какая адская отвага!

А там до клеветы на власть

Осталось в общем-то полшага.

Предвыборный романс

Отвори потихоньку калитку

И сломай себе шейку бедра,

На Москве ложат новую плитку

Вместо той, что поклали вчера.

Ту они как-то так положили,

Что к утру она встала горбом,

И опять гастарбайтеры в мыле

Тычут в землю погнувшийся лом.

Перерыли в столице дороги,

Между куч не пройти не пролезть.

Для чего нам неопытный блогер,

Если крепкий хозяйственник есть?

Еще за Навального

Жили счастливо и тихо

Под властью, под вертикальною

Да вдруг разбудили лихо

В лице Алексея Навального.

Эту боль не уймет пенталгин,

Страшен нонсенс феноменальный.

Наши деды взяли Берлин,

И вдруг в мэры идет Навальный.

Для того ль фашистской чумы

Была гадина в землю вдавлена,

Чтоб теперь отдавали мы

Голоса свои за Навального?

У меня есть знакомый еврей,

Он сегодня ходит печальный,

Ждет его тоска лагерей,

Когда к власти придет Навальный.

Навальный ужасно жадный,

Он не хочет кормить Кавказ,

Даже пайки блокадной

Он там никому не даст.

У меня есть знакомый с гор,

Он готовит ответ радикальный

На грядущий голодомор,

Когда к власти придет Навальный.

Что-то больно Навальный смел,

Раз рискует брать города.

Сто томов уголовных дел,

А ему как с гуся вода.

Симулирует интеллект,

Разрушает духовные скрепы,

Представляет собой проект

Нашей власти и их Госдепа.

Крайне резки и грубы

Цитаты его речей,

На каждом шагу агиткубы

Зомбируют москвичей.

Говоря, не помню о ком,

Причинил он ему обиду,

Обозвав земляным червяком

И еще черножопой гнидой.

В своем штабе подпольном

Он печатает без остановки,

Вроде Ленина в Смольном,

Недозволенные листовки.

Откуда такая напасть

По нашу душу явилась?

Куда только смотрит власть,

Ну скажите на милость?

Всем Навальный, как в жопе шило,

Журналисты бьются в падучей.

Ох, как славно разворошил он

Всю вонючую эту кучу.

Цветущая сложность

Антифашисты на грантах,

Профессиональные геи и лесбияне,

Защитники рабства мигрантов,

Демшизы последние могикане.

Бескорыстные единороссы,

Охранители царящей гармонии,

Борцы с претензиями пиндосов

На мировую гегемонию.

Желающие освободить пролетариат,

И желающие венчать пидорасов,

И желающие отправить русских ребят

Умирать за Башара Асада.

Придворные колумнисты,

С болгарками депутаты,

Троцкисты и сионисты,

Стукачи, стукачки и стукачата.

Тайные агенты и диссиденты,

Преодолев различия непринципиальные,

Сплотились вокруг президента,

Против Алексея Навального.

P.S.

И засрали всю мою ленту

Разоблачениями скандальными.

* * *

Нас называют хомячками,

А мы совсем не хомячки.

Я, например, рабочий в храме,

Протрите, граждане, очки.

Вот я стою на мокрой крыше,

Приладив к лестнице крючок.

А ты херню в Фейсбуке пишешь,

И кто из нас здесь хомячок?

Вот вы мараете бумаги,

В