всем новичкам о «самом долгом допросе Мегрэ», допросе, который продолжался двадцать семь часов и во время которого официант из пивной «У дофины», можно сказать не переставая, носил кружки пива и бутерброды.

Подозреваемого терзал не один Мегрэ. Комиссара сменяли Люка и Жанвье, каждый раз приступая к допросу с самого начала. Они вели, на первый взгляд, нудный разговор, который однако ж закончился полным признанием.

Сохранился в памяти также «самый опасный арест, произведенный Мегрэ», когда средь бела дня на улице Фобур-Сент-Антуан в толпе была арестована банда поляков, причем не раздалось ни единого выстрела, хотя вооруженные до зубов бандиты были полны решимости защищать свою шкуру.

По правде говоря, дело о драгоценностях началось для комиссара лет за двадцать до этого, когда он заинтересовался неким Манюэлем Пальмари, мошенником, приехавшим с Корсики и смиренно начавшим свою карьеру в качестве сутенера.

В эту пору происходила естественная смена поколений. Старые вожаки, владевшие перед войной публичными домами, хозяева тайных притонов и вдохновители сенсационных ограблений, один за другим отошли от дел, одни удалились на берега Марны, на юг, а менее удачливые или менее ловкие — в центральную тюрьму Фонтевро.

Им на смену шли молодые, более смелые и наглые, воображавшие, что они неуловимы. И действительно, в течение долгих месяцев полиция, сбитая с толку, действовала безуспешно. Это было время дерзких нападений на инкассаторов и краж ювелирных ценностей средь бела дня, на шумных, оживленных улицах.

В конце концов кое-кого удалось поймать. Ограбления на некоторое время прекратились, затем возобновились, вновь стали реже, чтобы вспыхнуть с устрашающей силой два года спустя.

— Мальчишки, которых мы арестовываем, лишь исполнители, — заявил Мегрэ в самом начале этой волны.

Появлялись все новые лица, более того, на тех, кого арестовывали, в полиции большей частью не было прежде заведено дел. Это были не парижане, а люди из провинции, особенно из Марселя, Тулона и Ниццы, приехавшие для того, чтобы совершить одно, но, как им казалось, тщательно разработанное ограбление.

Правда, на большие ювелирные магазины, расположенные на Вандомской площади и улице Мира, нападения были совершены раза два, не больше — преступников отпугивала система сигнализации.

Злоумышленники, прознав про сложную охрану, нацеливались на небольшие магазины, расположенные не в сердце Парижа, а в отдаленных кварталах или даже в пригородах.

Как только вспыхивала волна ограблений, Мегрэ принимался за Пальмари.

— Итак, Манюэль?

Десять раз, сто раз Мегрэ обращался к Пальмари, сначала в «Золотом бутоне», баре, который тот купил на улице Фонтен и превратил в роскошный ресторан, а потом в квартире на улице Акаций, где он жил с Алиной.

Манюэль не пугался, и их встречи могли сойти за беседу двух друзей.

— Садитесь, господин комиссар. Что вам от меня еще надо?

Манюэлю было около шестидесяти; с тех пор, как в него попало несколько автоматных пуль в тот момент, когда он опускал железную штору в «Золотом бутоне», Манюэль не покидал своего инвалидного кресла.

— Тебе знаком мальчишка, ужасный стервец по имени Мариани, родом с твоего же острова?

Мегрэ принялся набивать свою трубку, так как разговор, как всегда, обещал быть долгим.

В конце концов он ознакомился со всеми уголками квартиры на улице Акаций, в особенности с угловой комнатой, полной бульварных романов и пластинок, где Манюэль проводил целые дни.

— А что он такое сделал, этот Мариани? И почему, господин комиссар, из-за этого пристают опять-таки ко мне?

— Я ведь всегда поступал с тобой по правилам.

— Это правда.

— Я даже оказал тебе кое-какие небольшие услуги.

И это тоже было правдой. Если бы не вмешательство Мегрэ, у Манюэля могли бы возникнуть неприятности.

— Если ты хочешь, чтобы так было и впредь, рассказывай…

Случалось, что Манюэль рассказывал, другими словами, называл исполнителя.

— Вы знаете, это ведь только предположение. Я-то никогда не впутываюсь в эти дела, и у меня нет судимости. Лично я не знаю этого Мариани, я только слышал…

— От кого?

— Не помню. Просто ходят слухи…

После покушения, когда он потерял способность двигаться, Пальмари практически не принимал никого. По телефону Манюэль говорил на самые невинные темы — знал, что аппарат прослушивается.

Кроме того, вот уже несколько месяцев с тех пор, как участились кражи в ювелирных магазинах, на улице Акаций постоянно дежурили два инспектора.

Их было двое, один должен был повсюду следовать за Алиной, куда бы она ни пошла, в то время как его товарищ продолжал наблюдение за домом.

— Ладно… Чтобы оказать вам услугу… так вот, есть гостиница возле Ланьи, название я позабыл. Ее содержат полуглухой старик и его дочь. По-моему, Мариани втрескался в эту девушку и охотно там останавливается.

Каждый раз за последние двадцать лет, как только заведение Манюэля начинало процветать, возрастало число краж в ювелирных магазинах.

И вот теперь это дело.

— А машину нашли? — спросил Мегрэ у Жанвье.

— В переулке у Центрального рынка.

— А отпечатки пальцев?

— Никаких. Мерс, можно сказать, исследовал ее под микроскопом.

Надо было идти в кабинет начальника отдавать рапорт, и Мегрэ присоединился к другим комиссарам.

Каждый кратко излагал текущее дело. Мегрэ оказался многословнее коллег.

— А вы знаете, патрон, сколько ювелирных магазинов существует в Париже, не говоря уже о ближних пригородах? Более трех тысяч. Иные из них выставляют на витрину только простые украшения и не особенно ценные часы, но без преувеличения можно сказать, что добрая тысяча магазинов имеет в витринах такое количество товара, что оно может соблазнить организованную банду.

— Какой же вывод вы делаете?

— Возьмем хотя бы ювелирный магазин на бульваре Монпарнас. Обычно его владелец демонстрировал только посредственные вещи. На прошлой неделе он случайно купил несколько ценных изумрудов и в субботу выставил их на витрину. В четверг витрина была разбита вдребезги, а драгоценности украдены.

— Вы предполагаете…

— Я почти уверен, что какой-то профессионал обходит ювелирные магазины, периодически меняя район. Кого-то предупреждают, как только ценные вещи выставляются в благоприятном месте. Тогда срочно вызывают из Марселя или еще откуда-нибудь молодых парней, обученных технике ремесла, но еще не известных полиции. Два или три раза я пытался устраивать ловушки, просил ювелиров выставлять редкие вещи…

— И что же?

Мегрэ раскурил трубку.

— Я ведь терпеливый, —