лес вокруг купола, вылавливая бойцов, которые еще мечтали заполучить богатства норманн. Потом отстраивались дома, которые были разрушены, а самое главное, в самый первый вечер после победы прошел обряд захоронения.

На центральной площади соорудили огромное кострище, на которое положили всех погибших, к сожалению, их было немало. Там были и женщины, пусть всего четыре, было и пять подростков, и восемнадцать воинов, просто огромное количество по меркам небольшого народа. Я плакала, не скрываясь, для меня это горе, пусть я и не знала лично никого из этих норманн. Но они жили и умерли, защищая наше будущее.

– Сейчас ты должна провести их в мир мертвых, – когда Кьелл только шепнул эти слова, я чуть не упала от такого предложения, он что, серьезно? – хранительница всегда помогает погибшим найти свой путь в загробном мире.

– Они что сами никак? – еще спрашивала я с надеждой, но уже понимала - не отвертеться мне от этой сомнительной чести, – и как их вести?

Он с состраданием посмотрел на меня и пожал плечами, ясно: и сам не знает, печаль… На меня уже поглядывали все с недоумением, вроде как, чего это я жду и не помогаю мертвым. Мне бы кто помог.

Я сделала несколько шагов к погребальному костру и замерла в нерешительности, что же делать, как же быть, дурацкое предназначение, не хочу быть хранительницей. Как ты могла Тиса так меня подставить, причем, как я успела узнать, пожизненно, даже помилование мне не светит.

– Когда-нибудь ты поймешь и примешь мой выбор, когда-нибудь… – прошелестел голос из огня, а я дернулась, еле сдержала порыв заорать «спасите, она жива». Вовремя благоразумие сработало.

– Тиса, вам всем пора в мир мертвых, вас там ждут родные и близкие, давно ушедшие, вы обретете покой и наконец-то ощутите мир, – я рассказывала про то, что они так много сделали, что они замечательные, что мы все им благодарны и не забудем ни их, ни их подвиг.

Говорила о том, что их заждались, что родные просят их прийти, а живые отпускают, что их время вышло, что теперь они вне времени. Много чего еще говорила, а от костра поднимался один за другим дух и останавливался возле меня, сейчас они были бесформенные, просто души. Жуткое ощущение и состояние, но я не прекращала говорить до тех пор, пока все души не вышли из костра, а после я позвала мысленно их предков и попросила помощи.

– Мы забираем их, Хелена, – спокойный голос рядом со мной, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть мертвую женщину, я сошла с ума, иначе почему я не падаю в обморок от их вида, – спасибо тебе, что помогла, очень страшно оставлять свое тело духу, он до последнего надеется, что сможет еще жить привычной жизнью.

– Пожалуйста, – тихонько ответила я, – присмотрите там за ними, – я всхлипнула и вытерла набежавшие слезы на глаза.

– Обязательно. И еще мы всегда придем, стоит тебе только позвать.

Вокруг меня проявились все мертвые, некоторые обняли еще бесформенных духов и повели сквозь ряды живых куда-то далеко. И наконец увидела, как зарыдали те, кто сегодня хоронит близких. Потом мне Кьелл объяснил, что пока духи не ушли, нельзя плакать, чтобы не привязать их тут, чтобы они смогли уйти, ведь им хуже, чем нам, и наши слезы привязывают их сильнее канатов.

Дома я уселась с чашкой отвара на диван и смотрела в никуда, пытаясь осознать все, что со мной произошло и как дальше нам предстоит жить.

– Мамуль, было очень страшно? – Дани уселся у меня под боком, я не стала изменять нашим традициям, ответила честно.

– Очень, – я сглотнула, мне до сих пор страшно.

– Мамуль, мы рядом, не бойся, мы тебя защитим, – я признательно улыбнулась сыну, прижавшись к нему, а он обнял меня в ответ, рядом ко мне прижался Ральф, а у ног на полу сидел Юнас, до этого читавший книгу, а сейчас отложив ее, тоже обнял меня.

– Мне к вам можно? – Кьелл, до этого уходивший на работу, сейчас стоял в дверях и с теплом смотрел на нас.

– Тебе всегда можно, – сказала и чуть покраснела.

– Ой, сейчас начнется, – Дани закатил глаза и начал выбираться, чтобы уйти, – пацаны уходим отсюда, иначе от приторности будет аллергия.

-Дан! – возмутилась я, разговорчивый какой стал.

– Мам, да я за вас переживаю, сейчас мы уйдем, а вы тут помилуетесь, вам полезно – ребенок настолько возмутился и всем своим видом показывал, что я просто неблагодарная, он старается, а я не ценю.

В ответ я ему ничего не сказала, только головой помахала, вот же растет маленький безобразник, или он просто здесь оттаял и перестал быть забитым? Детвора подскочила, Юнас подхватил на руки Ральфа, и они все вместе ушли наверх, ко мне же на диван подсел Кьелл.

– Я вот согласен с ребёнком, надо миловаться, мне так жизненно необходимо миловаться с любимой женщиной, – а меня кольнуло, ведь просто женщиной, не женой, – что не так? – проницательно заметил он, а я, отмахнувшись, сослалась на грусть, что день такой, – Жизнь продолжается, я тут кое-что узнал про твои обычаи и хотел бы кое - что сделать, – он опустился с дивана на одно колено, а у меня открылся рот, наверное, совсем я придурковатой смотрелась, – Хелена Вивальдис, выйдешь ли ты за меня замуж, по обычаям людей и станешь ли единственной в той Грани и всех других по обычаям норманн?

Голос меня подвел, и я не смогла уверенно и громко сказать «да», пискнула хрипло, но он расслышал и надел мне на палец кольцо, а я резко обняла его за шею, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, как припадочная. Ох, что с нами, женщины, делают любовь и любимые мужчины!

Поцелуй, который последовал потом, был самым сладким в моей жизни, хотя этих самых поцелуев было и немного, но все же.

Свадьба у нас была очень скромная, только мы с Кьеллом, дети и официальный представитель королевства. Официальную бумагу я положила в наши первые семейные документы, хоть Кьелл и посмеивался надо мной, у них такого нет, но мне было приятно, что он согласился ради меня на это мероприятие. А вот единение у норманн происходит очень эпично.

Я оделась в официальный наряд норманн, в котором меня принимали в ряды норманн, а Кьелл, наоборот, разделся, оставшись в одних штанах и босиком.

Мы вышли на улицу и он, прижав меня к себе, начал рассказывать, как сильно любит меня, что я для него подарок этой Грани, на который он даже не надеялся и что ради меня он готов на все. Выжить в плену (мамочки, про это он не говорил), пережить пытки (я ему устрою пытки, моя версия их спасения от солдат выглядела очень легкой и совсем не кровопролитной, сказочник), выдержать на себе целый купол, зная, что он защищает меня и детей (вот закончится наше это единение и я ему покажу допрос с пристрастием, партизан, блин).

– Я обещаю тебе, мы всегда будем вместе, и я сделаю все, чтобы ты никогда