Смоленский Вадим Очки

Вадим Смоленский

Очки

В знании туземных наречий есть как плюсы, так и минусы. Первые общеизвестны. Освоив язык аборигенов, путешественник или колонист способен самостоятельно прыгать туда-сюда через языковой барьер, глубоко проникать в местную культуру и быть среди туземцев своим в доску. Минусы менее очевидны. Они обнажаются только в больших колониях, при наличии достаточного числа соотечественников, пренебрегающих вышеперечисленными плюсами. Их пренебрежение понятно. В самом деле, жизнь коротка, и всему на свете все равно не научишься. Зачем вникать в устройство сливного бачка, если можно вызвать сантехника? В одном случае теряется масса драгоценного времени, а в другом - бутылка водки. Затраты несоизмеримы. Поэтому холодильник колониста, овладевшего местным языком, обычно бывает под завязку забит сорокаградусной. Поводы к получению магарыча разнообразны обращение к врачу, визит в полицейский участок, прием свалившихся на голову туземных гостей. Hи одно из этих мероприятий не может быть успешно проведено без переводчика, поскольку и гости, и врачи, и даже полицейские, не сговариваясь, усаживаются по ту сторону пресловутого барьера. Хорошо, если наш колонист неравнодушен к алкоголю. В этом, не столь уж и редком случае он имеет возможность обращать минус в плюс, опрокидывая за ужином честно заработанную чарку и упиваясь сознанием своей нужности людям. Хуже, если он к алкоголю равнодушен. Во-первых, уменьшается полезный объем холодильника. Во-вторых, окружающие начинают думать о нем как о пьянице, что не соответствует истине и портит реноме. Такому колонисту крайне трудно обрести моральную компенсацию своим бескорыстным трудам. Его рвут на куски все кому не лень, его время пожирается бесконечной рутиной - но в тот роковой миг, когда он готов расплеваться со всеми и перестать быть альтруистом, небо посылает ему Курьез, посылает Казус, ставит пьесу в театре абсурда и даже предлагает в ней роль, отказаться от которой невозможно. Пожалуй, ради одного этого уже стоит учить иностранные языки.

В то утро я сидел за своим неизменным терминалом, задумчиво прохаживаясь зубочисткой по нижней челюсти и сочиняя ответ на чье-то электронное послание. День стоял солнечный; в оконное стекло то и дело ударялись головами глупые стрекозы, ошалевшие от тепла. Гул тракторов, доносившийся с окрестных рисовых полей, смешивался с криками студентов на футбольном поле. Все это было не очень шумно - сравнимо с жужжанием моего компьютера. Фактически, в кабинете стояла тишина. Тишину эту нарушил стук в дверь, вслед за которым на пороге появилась кандидат физико-математических наук Зинаида Шишкина. Я не сразу узнал ее. Что-то отличало ее от той Зинаиды Шишкиной, которая сидела в дальнем крыле и часто встречалась мне в столовой. С той Зинаидой произошла какая-то метаморфоза, и получилась эта. Приглядевшись к лицу, я заключил, что виноваты глаза, гораздо более круглые и выпуклые, чем раньше. Мелькнуло предположение, что с Зинаидой стряслась базедова болезнь и она намеревается взять меня переводчиком к эндокринологу. Hо глазами странности не исчерпывались. Походка ее ставила вопросов не меньше. Раньше она ступала царственно, как львица, а теперь передвигалась на манер Чебурашки, не отрывая ног от земли. Растопыренные ладони ходили по воздуху, как два миноискателя. Ухватившись ими за спинку кресла, Шишкина со второй попытки уселась в него, заломила руки и произнесла страдальческим голосом: - Вадичек!.. У меня несчастье. У меня очки уплыли. - Что?! - Очки. В унитаз... Она сказала это и ждала моей сочувственной реакции. В природе существуют умения и навыки, на первый взгляд совершенно бесполезные, но вдруг поворачивающиеся неведомым доселе спасительным боком. Кому, казалось бы, в реальной жизни может пригодиться способность беззвучно смеяться? Подчеркиваю: смеяться, но беззвучно. Способность просто держать себя в руках, подавляя смех как таковой - дело другое, есть множество ситуаций, когда такая способность необходима. Ей должны обладать, к примеру, работники похоронных бюро. Им нельзя смеяться ни звучно, ни беззвучно, поскольку любые проявления смеха - даже чисто визуальные, вроде запрокидывания головы или мелкой дрожи брюшного пресса - оскорбляют чувства посетителей. Для того же, чтобы кому-то пригодилось умение смеяться, не издавая при этом звука, требуется особое стечение обстоятельств. Продолжая аналогию с погребальной конторой, представим, что посетитель незряч, а единственный свидетель его визита - собака-поводырь. В этом редком до искусственности случае господин Безенчук может позволить себе роскошь вволю похохотать - при условии, что умеет делать это беззвучно и лишен нравственных ориентиров. По всей видимости, я был начисто лишен таких ориентиров, ибо меня нисколько не занимало, до какой степени заметны внешние проявления моей реакции. Имидж воспитанного человека не пострадал исключительно благодаря привычке смеяться с перекрытой гортанью. Слух несчастной Зинаиды не различил звуковых волн, а наблюдать запрокинутую голову, перекошенное лицо и скрюченные ноги ей не пришлось, поскольку все эти подробности сливались сейчас для нее в одно-единственное мутное пятно, которое называлось "Вадичек". Оставалось еще костно-мышечное чувство, которое в принципе могло уловить колебания низкой частоты, передававшиеся от моего тела окружающим предметам. Hо эти колебания почти без остатка гасились амортизаторами хитроумного анатомического кресла, в котором я находился. Таким образом, Зинаида не была оскорблена. Hо ей казалось, что я молчу, и это ее смущало. Поэтому, выждав некоторое время и не услышав ответа, она произнесла: - Вадичек! Ты хоть понял, что случилось? Притворяться молчащим и дальше становилось невежливым. Я собрал всю свою волю в кулак и подверг судорожные колыхания чрева мгновенной заморозке. Достигнутый эффект удалось удержать ровно настолько, чтобы успеть произнести: "Понял!" - и снова рухнуть в объятия садистически непреодолимого смеха. А Зинаида по простительному неведению принялась подливать масла в огонь: - Ты знаешь, Вадичек, я сама не пойму, как это у меня вышло. Я думаю, это потому, что у них сливной рычаг слишком низко расположен. Ты вот говоришь, что японцы никакие не маленькие, что это миф. Какой же миф, если такие низкие рычаги? Им, выходит, наклоняться не надо. Это нам надо наклоняться. Они у меня прыг - и туда, а рычаг-то я уже нажала. Кинулась ловить, да все как-то в суматохе, движения не скоординировала, а ты же знаешь, там очень быстро засасывает. Меня саму чуть туда не засосало. Так и уплыли, с концами... У инстинкта