Овдий Александрович Горчаков
От Арденн до Берлина
Из журналистского блокнота Виктора Кремлева
1 МАЯ 1961 ГОДА
Из Вашингтона до Филадельфии электропоезд доставил нас — меня и кинооператора Анатолия Колосина — за два с половиной часа. День был яркий, солнечный, скорее летний, чем весенний. За окном проносились маленькие чистенькие городки, аккуратно сложенные из стандартных коттеджей, зеленели поля, кое-где торчали закоптелые заводики. Все это не вязалось с моим представлением о самой развитой капиталистической державе мира. Так часто видишь американские небоскребы в кино, в журналах и книгах, что порой забываешь о существовании сельской Америки, о том, например, что вот в этих лесах, чей сизый гребень виднеется на горизонте, еще водятся медведи и олени. Несколько лет назад, когда в пятидесяти милях от города разбился самолет, потребовалось часа четыре, прежде чем спасательная команда пожарников и полицейских смогла пробиться к обломкам самолета сквозь густые заросли.
Перед тем как подняться к себе в номер отеля «Рузвельт», я купил свежие филадельфийские газеты: «Буллетин» и «Инкуайрер».
Опрос, предпринятый в связи с делом Эйхмана, вскрыл, что более половины американских школьников ничего не слышали в школе о преступлениях нацистов. Это прискорбно. Один из опрошенных, Хэнк Бендсен, заявил, что никто не имеет права судить Эйхмана или Менгеле, как и американских летчиков, сбросивших атомные бомбы на японские города, так как все они лишь выполняли приказ. «Бефель ист бефель» — «Приказ есть приказ». Так говорили эсэсовцы.
А что делается в «лучших домах» Филадельфии?
Светская хроника: свадьбы, помолвки, приемы. Какие-то Дюпоны (те самые?) вернулись с Гонолулу. Судя по всему, знати неплохо живется в «Городе братской любви». Но на странице 25-й читаю: «Арестанта выселяют из тюрьмы. Престон Кэлловей, 45 лет, в принудительном порядке выселен из тюрьмы графства Бельмонт, в которой он добровольно оставался с августа 1960 года. Кэлловей, арестованный за бродяжничество, был тогда освобожден, но заявил судье, что «в тюрьме лучше, нежели вне ее», и попросил разрешения остаться».
Уголовная хроника: суд признал виновным в убийстве полицейского с целью ограбления бывшего чемпиона по боксу среди любителей Альберта Е. Реймонда и присудил его к казни на электрическом стуле. Теодор Ф. Уэрстер признал себя виновным в убийстве своего лучшего друга Фрэнка Эгнера, в шутку погрозившего, что он «попробует поухаживать» за женой Теодора…
Филадельфию, или фамильярно «Филли», называют «Городом братской любви». Филадельфия — индустриальный город-гигант с двухмиллионным населением, четвертый по величине город США. Филадельфийский порт — самый большой в США по иностранному тоннажу, второй после Нью-Йорка по грузообороту. Филадельфия в годы войны за независимость была столицей страны. Здесь вышла первая ежедневная американская газета, задымил первый американский пароход, открылась первая публичная библиотека. Филадельфия славится неприступностью своих аристократических клубов, республиканскими симпатиями, оркестром Стоковского и Академией музыки, в которой давали концерты Чайковский и Шаляпин.
Уникальная достопримечательность города — модель человеческого сердца, увеличенного в 15 000 раз в Институте Франклина. Модель эта высотой с трехэтажный дом.
Сердце города — тесная площадь, в середине которой возвышается высоченная башня над зданием городской ратуши. С высоты этой башни бронзовая статуя Уильяма Пенна — юноши в широкополой шляпе, парике и камзоле — вот уже почти семьдесят лет благословляет жестом правой четырехфутовой руки основанный им в 1681 году город. В левой — грамота с гербом английского короля Карла Второго — высочайший патент на владение всей Пенсильванией…
Признаюсь: меня больше интересовало нормальное, маленькое человеческое сердце — сердце моего друга Эрика Худа. Бьется ли оно в его родном городе — Филадельфии? Или остановили его пятнадцать лет назад немецкие пули?
В Филадельфии туристы могут посетить домик-музей Эдгара По, Пенсильванский университет, домик-штаб Вашингтона, скромную могилу Франклина, музей Родена, музей филателии, могилу неизвестного солдата американской революции.
С лестницы всемирно известного Музея искусств — внушительного здания греческого стиля — мы долго любовались великолепным видом центрального бульвара города — «парквея» Бенжамена Франклина. В руках Анатолия стрекотала кинокамера «Конвас».
У помпезного фонтана, украшенного позеленевшими бронзовыми наядами, мы повстречали группу школьников четвертого или пятого класса. Возглавлял их молодой учитель — высокий франт в щегольской шляпе, с галстуком-бабочкой и в модном дакроновом костюме. Школьники шли за ним нестройной веселой толпой, пинали и щипали друг друга и довольно равнодушно внимали учителю, когда тот рассказывал заученными фразами об исторических достопримечательностях города.
Обрадовавшись этому бесплатному гиду, мы попросили учителя зачислить нас в его класс.
— О'кей! — весело согласился долговязый рыжий учитель. — Неуспевающие переростки всегда были бичом моей педагогической карьеры.
Так, неожиданно для нас самих, мы попали на знаменитую Честнат-стрит — Каштановую улицу — и за час-полтора, начав с азов, прошли краткий курс истории Соединенных Штатов Америки. На старенькой Честнат-стрит что ни шаг — целая эпоха.
В начале этой улицы-музея стоит славный «Индепенденс-холл» — Зал независимости — «самое историческое место Соединенных Штатов». В стенах этого здания 10 июня 1775 года свободолюбивая Америка назначила Джорджа Вашингтона командующим американскими революционными войсками, 4 июля 1776 года подписала Декларацию независимости, автором которой был Томас Джефферсон, 3 ноября 1781 года бросила двадцать четыре знамени английского короля к ногам членов конгресса и, наконец, 17 сентября 1787 года приняла конституцию Соединенных Штатов.
«Индепенденс-холл» не только «колыбель Соединенных Штатов», как сказано на мемориальном щите у входа в «Зал независимости», но и монумент британского колониализма в Новом Свете. Новое зарождается в недрах старого — и надгробный памятник старому, построенный в старое время и нередко во славу этого времени, порой знаменует рождение новой эпохи…
Высоко в голубое поднебесье, выше старых каштанов, вознесла свой флюгер башня «Зала Независимости». Над ее большими башенными часами, над скульптурой Вашингтона порхали голуби. Эти часы измерили всю-всю историю Соединенных Штатов.
