Литвек - электронная библиотека >> Лазарь Юдович Плескачевский >> Военная проза и др. >> За Кубанью >> страница 2
останавливаются только потому, что оглобля привязана к задку передней телеги.

Потеряв остатки сил, Ильяс валится навзничь, в голове звенит. Но мысль о соседе неотвязно преследует его.

— Ездовой! — вдруг неожиданно громко произносит Ильяс. — Ездовой!

В ногах что-то начинает ворочаться. Наконец над повозкой вскидывается серая солдатская шапка.

— Ну, ездовой… А что, если ездовой? Не человек, что ли? — С этими словами ездовой уселся, повернув к Ильясу помятое, в рыжей щетине лицо. Из щетины, словно птенец из гнезда, обиженно выглянул срезанный кверху нос. — Ну, я ездовой…

Слова перемежаются тяжелыми вздохами, хриплым кашлем.

Ильясу совестно — ни с того ни с сего разбудил человека. Но теперь уж молчать нельзя, а признаться в том, что его тревожит, неудобно.

— Куда едем? — интересуется Ильяс.

— Куда люди, туды и мы. Дальше кудыкиной горы не заедем.

Познания Ильяса в русском языке до кудыкиной горы не простираются, но все же он понимает, что ездовому трудно прийти в себя после сна.

— А люди куда?

Ездовой долго шарит под шинелью, достает кисет и бумагу, отрывает довольно основательный клок и начинает сворачивать козью ножку. Свернув, облизывает ее, а потом сгибает так, что получается подобие трубки. Начинает набивать ее махоркой. Загнув края бумажки, чтобы не просыпалась ни одна крупица курева, снова лезет под шинель за спичками.

Медлительность ездового выводит некурящего Ильяса из себя.

— Мой сосед помер, — вдруг брякает он.

Однако ездовой по-прежнему не торопится. Достав спичку, чиркает ею о коробок. А ветер уже тут как тут. Он и прямо налетает, и из-под локтя, и из-за спины, да все понапрасну — огонек в заскорузлых ладонях словно в непроницаемой раковине. Просунув туда чубук козьей ножки, ездовой затягивается. На лице его появляется блаженная улыбка. Затянувшись еще глубже, он разглаживает ладонью рыжую щетину на лице. Теперь и нос уже не выглядит таким обиженным. Ноздри, обласканные махорочным дымком, пошевеливаются с какой-то неожиданной надменностью.

— Вот теперь я снова человек, — выдыхает ездовой. — Зовут меня Ермил, а фамилие мое — Коробкин. Едем мы, значит, товарищ черкес, до города Новороссийска, а Екатеринодар далеко позади. Возим мы, едреный лапоть, раненых, само собой, а покойников развозить по всей территории нет резону. Дотащимся до жилья, привал сделаем, лошадей покормим, поставим на передых, а тем часом фершал твоему соседу с этого света на тот аттестат выпишет. Без аттестата, дорогой товарищ, и там солдата не примут.

Ильяс вдруг забывает о покойнике, старается представить, что же произошло. Черт знает как они едут. Выходит, раненых повезли не назад, как обычно, а вперед. А если так, то Деникину — капут.


Так оно и было на самом деле — красные войска не просто теснили деникинцев, а гнали их к морю, не давая опомниться. В середине января 1920 года казалось, будто войска Тухачевского после взятия Ростова выдохлись. И действительно, основная ударная сила наступающих — конармия Буденного — понесла весьма ощутимые потери. Благоприятствовала деникинской грабьармии и погода. Едва беляки проскочили за Дон и Маныч, началась редкая даже для тех мест оттепель: вскрылись реки, вспучились болота; ручейки, не обозначенные даже на двухверстках, превратились в неприступные преграды.

Все это давало потрепанным деникинским частям возможность привести себя в относительный порядок. Донская и Кавказская армии белых провели массовые мобилизации, из Туапсе и Новороссийска непрерывным потоком шла иностранная боевая техника, не ощущалось недостатка в продовольствии и боеприпасах, на вооружение деникинцев поступило много танков и самолетов.

К середине февраля соотношение сил было таково: под ружьем у Деникина находилось примерно семьдесят пять тысяч солдат и офицеров; преследовавшая его группа войск под командованием Тухачевского насчитывала менее пятидесяти тысяч бойцов и командиров.

Однако, вопреки прогнозам западных стратегов, красные части в середине февраля перешли в наступление. Смелый маневр живой силой позволил создать численное превосходство на участках наступления. В результате многодневных ожесточенных боев белые были выбиты с позиций, укреплявшихся в течение всего месяца. Наращивая удары, не давая противнику закрепляться на промежуточных рубежах, красные части превратили отступление деникинцев в паническое бегство.

В конце февраля снова ударили морозы, а в начале марта наступила оттепель, и тылы красных отстали. Небывалый героизм революционных войск решил участь оплота контрреволюции на Дону и Кубани: последнюю значительную водную преграду — реку Кубань — они форсировали буквально на плечах противника. Дорога к морю была практически открыта.

— Сколько же до Новороссийска? — почему-то шепотом осведомился Ильяс. Новая догадка ошеломила его, он закрыл глаза в ожидании ответа.

— А зверь его знает! — огрызнулся Ермил и, выплюнув опалившие губу остатки козьей ножки, достал из кармана маленькое зеркальце. — Сей момент проверим твоего дружка, едреный лапоть.

Ездовой пересел на борт повозки и, склонившись над подозрительно бесчувственным соседом- Ильяса, приставил к его рту зеркальце. Подержав минуту-другую, повернул его к себе. Видно, Ермил заметил в зеркальце что-то приятное. Он самодовольно. хмыкнул и полез на свое место. Усевшись, затараторил:

— Фершал, едреный лапоть, человек ученый, а только и он не в силах разобраться, жив человек или помер, на энтом он свете или уже перед апостолом Петром рожи корчит. Штука это анафемская. Но подозрительных мужеского пола проверить — плевое дело. Пущай человек самый что ни на есть слабый, вот-вот душа с телом разъединится, а все же на бабий дух клюнет. Вот и носит с собой фершал бабскую принадлежность. Ежели солдат живой, обязательно на зеркальце его парной след останется. И я себе такую стекляшку завел — чего с поля боя покойников таскать, если раненые тебя ждут не дождутся.

Довольный собой, Ермил снова полез за кисетом.

Повозка мягко катит по песчанику. Ильяс, натужно ворочая головой, вглядывается в придорожные кусты, присматривается к редким тополькам вдоль дороги, к межникам, рассекающим степь вдоль и поперек. Взгляд его становится все более напряженным, он уже не только о подозрительном соседе, даже о ране своей позабыл.

Так оно и бывает. Нежданная встреча с домом волнует нас пуще всего прочего. Конечно, хорошо бы подъехать к своему плетню, как не раз рисовалось в мечтах, верхом, лихо соскочить с коня, отвязать притороченный к седлу мешок с гостинцами, по очереди поцеловать Мариет, Куляц, Нуриет, Сару,
ЛитВек: бестселлеры месяца
Бестселлер - Джон Перкинс - Исповедь экономического убийцы - читать в Литвек width=Бестселлер - Дэниел Гоулман - Эмоциональный интеллект - читать в Литвек width=Бестселлер - Михаил Юрьевич Елизаров - Библиотекарь - читать в Литвек width=Бестселлер - Борис Акунин - Аристономия - читать в Литвек width=Бестселлер - Бенджамин Грэхем - Разумный инвестор  - читать в Литвек width=Бестселлер - Евгений Германович Водолазкин - Лавр - читать в Литвек width=Бестселлер - Максим Валерьевич Батырев (Комбат) - 45 татуировок менеджера. Правила российского руководителя - читать в Литвек width=Бестселлер - Роберт Гэлбрейт - Зов кукушки - читать в Литвек width=