[…].
Жил достаточно замкнуто, вставал поздно, после завтрака долго гулял, обедал и, отдохнув немного, принимался за любим. работу. Иногда бывал у одного своего товарища по корпусу, к сожалению, фамилия мне неизвестна. И этот товарищ и его жена любили его и они с любовью вспоминали молодые годы учения. Был далек от эмигрантов, с ними не поддерживал связи.
К сожалению, я только за 2 г. узнала адрес одного бывшего петерб. офицера Селецкого Влад. Евг., котор. хорошо знал франц. и немецк. язык и в гостинице работал переводчиком. То же самое я узнала от него, что он был целиком занят своей литерат. работой и ждал моего приезда, чтоб зажить вместе.
От Анат. Коз. Перова узнала, что он был особенно близок с сотрудн. журнала «Для вас» и газеты «Сегодня» Анатолием Констант. Добросельским. Он ведал отделом происшествий, был аккуратен, исполнителен, лет на 27 моложе отца. Его отец был убит в 1916 г. и он с младшим братом жил с матерью. Отец много чего повидал, пережил, и Доброс. любил слушать его рассказы. Они всегда бывали вместе и на конских состязаниях, на собачьих выставках, в цирке, кино. Его даже прозвали адьютантом Юрия Иван. Мне удалось повидаться с ним. То же самое услышала от него. Он видел отца за 2 нед. до смерти и говорил, что отец был очень мрачно настроен и когда Добросельский его успокаивал, старался отвлечь, он ответил, что он уже стар, был бы помоложе, так и настроение было бы другое. Добросельский говорил, что он всегда, во время их встреч, был веселым, остроумным и жизнерадостным, так и я его помню. А когда я спросила Перова, что их так сближало с Добросельским, он мне ответил: «То, что с Добросельским он мог не вести серьезных разговоров, а просто себя чувствовать и отвлекаться от работы».
От Алекс. Ник. Тихомирова узнала место его захоронения на Покровском кладбище. Узнала в 1962 г., ежегодно приезжаю и привожу в порядок дорогую могилу. Умер отец в 1940 г. 12 дек. в 5 ч. веч., повесившись на электрическом проводе в состоянии тяжелой депрессии. […]
С 1923 г. он все время проживал по ул. Аспазии д.4 кв.5 (теперь бульв. Падомью) в семье д-ра Спальвинга, там его любили, чутко оберегали его покой, у него были хорош, условия для работы. Но в начале 1940 г. они, будучи немцами, уехали в Германию, а вместо них поселились Камбале, родители сред. лет с 2 детьми и племян. Отношения между ними и отцом были хорошие, но к ним по утрам приходила приходящая прислуга с ребенком, котор. бегал по коридору и отец всегда не досыпал и не мог работать. Он писал тогда повесть из детских и юношеских лет «Когда малиновки звенят», кот. осталась на столе в рукописи. Это его оч. удручало и он жаловался Квесит, что он не чувствует себя хозяином в своих комнатах. По вечерам у них часто бывали гости, покоя не было. За 2 ч. до смерти он занимал в квартире 2 комнаты с собствен, обстановкой, оставил завещание мне и Квесит, но благодаря войне 1941 г. я не смогла приехать, вещи получила Квесит и куда-то уехала. Мои поиски ее не увенчались успехом, но одна знакомая знала подругу Квесит, кот. отдала ей некот. вещи отца и она их мне отдала. Эта знакомая Людмила Андр. Ривош, умерла 16 февр. 1977 г.
Н. Ю. Гончаренко. О моем отце. Публикация Ю. Абызова // Балтийский архив: Русская культура в Прибалтике. Т. I. Таллинн: Авенариус [1996]. С. 265–276.
Н. Ю. Гончаренко. О моем отце. Публикация Ю. Абызова // Балтийский архив: Русская культура в Прибалтике. Т. I. Таллинн: Авенариус [1996]. С. 265–276.