системам корабля или наоборот расширить функции. Но я не мог отдавать приказов – Итера подчинялась только Ксаверу. Никто не мог взять в руки оружия без санкции Вавилы – арсенал принадлежал только ему. Но, чтобы снять оружие с предохранителя, надо было получить разрешение Габи. Все было так бесконечно запутано, до тысячи мелочей…

       В итоге каждый имел власть над остальными, но был безнадежно лишен всякой свободы.

       – Какая разница?– меня удивляло то, как эти люди умели не замечать существенных деталей.– Даже если мы сбросим в одной ходкой две тысячи баллов, останется еще две тысячи семьсот двенадцать. А это больше половины. Сколько нам сняли за мордобой на рудниках в последний раз? Семь или восемь баллов? А мы туда месяц тащились…

       – И что?

       С первого дня Вавила не переносил меня на дух, чего не пытался скрывать. Не то, чтобы меня это беспокоило, тем более что отвечал я ему взаимностью, но когда он начинал свирепеть, глядя на меня, я всегда чувствовал себя бесконечно уязвимым. Вот и теперь он с ненавистью таращился и медленно наливался цветом до красной рожи, словно намеревался подскочить и ударить.

       – И что, я спрашиваю, умник?! Ты к чему эту депрессуху разводишь?

       Габи слегка толкнула его плечом, осаживая пыл.

       – Мне без разницы на эту ходку,– махнул я рукой.– Неприятностей отгребем немеряных, а фарта с того не будет никакого.

       – Так ты против?– не унимался Ксавер.

       – Делайте, что хотите,– сдался я.

       – Я против,– Лисьен резко подняла руку.– Гиблая затея…

       – Плевать,– широко улыбнулся капитан.– Нечего ручонки вытягивать. Не на выборах. У нас нет демократии. Итера, разворачивай наше корыто на новый курс.

       Вавила широко раскрыл рот и закашлялся противным, почти беззвучным смехом, выставив указательный палец в сторону капитана. Ему явно понравились его решение и поддевка медички. Габи тоже заулыбалась и одобрительно хлопнула ладонью по вытертой коже дивана, мол, молодчина капитан, красавчик. Только Лисьен скривила тонкие губы, запечатав ими обещание скорой расплаты.

       – Сделано еще час назад,– оборвала веселье Итера.– Как раз были оптимальные условия для маневра. На орбиту планеты Коэстро встанем меньше чем за пятьдесят два часа.

       – Именная планета?– Вавила привстал с дивана.

       У каждой планеты есть имя. У ни чем не примечательных планет эти имена слагались из таких же непримечательных цифр и букв. Родиться на номерной планете, как правило, лишенной атмосферы и всякой перспективы, было проклятием глухой провинции. На мне как раз было такое клеймо – РВ2713Н. Знающий человек в этом имени мог прочесть адрес планеты и ее изъяны. Я вырос в тесноте подземного бункера, который несколько тысяч шахтеров считали городом, и полной грудью вдохнул аромат зловонного захолустья: озлобленность нищетой, изнуряющий труд и совершенную обреченность, которая возвращала раздавленных людей к самым основам цивилизации и моральных устоев.

       Другое дело именные планеты: Эндурин, Пуинтия, Рубисон… Прекрасные имена, прекрасные миры, чья атмосфера заполнена кислородом и светом. Города под открытым небом, закаты и восходы, дуновение ветра, запах океана, шелест травы, леса, горы, цветы – наверное, сущие пустяки для тех, у кого они есть. Такие планеты редкость. И хотя там живут счастливые люди, по статистике их не более трех процентов. Большинству ни разу не доводилось даже ступить ногой на благодатную почву именной планеты.

       – Мне плевать на имя этой планеты,– побагровел Ксавер и вцепился в меня налитыми кровью глазами.– На кой мы таскаем с собой целого инженера, если эта посудина сама решает, куда и когда мы летим! Расскажи мне, Северин, как ты настраиваешь свои протоколы и этот чертов компьютер, если он меняет курс без моего приказа?

       – Капитан,– вмешалась Итера прежде, чем я успел открыть рот.– Мне это решение показалось правильным. Уверена, что многие экипажи проекта Итера, увидев предложение миссии, подали заявку. Мы были ближе других. И чтобы еще больше повысить наши шансы…

       – Заткнись,– Ксавер спрыгнул со своего важного стула и вплотную подошел ко мне, заглянув снизу вверх в мои глаза.

       Капитан был низкорослым, едва выше Лисьен. Габи частенько шутила за глаза, что медичку включили в наш экипаж из-за роста, чтобы капитан мог хоть над кем-то возвыситься. Но сейчас, в разгаре праведного гнева, он казался намного выше:

       – Итера, сколько у нас нарядов запланировано до прибытия на место?

       – Сорок два плановых,– бесстрастно ответила та.

       – И сколько из них приходится на инженера Северина?

       – Восемнадцать.

       – Всего-то?– Ксавер больше не слушал.– Позаботься, чтобы у Северина их было не меньше тридцати! И будешь докладывать мне по каждому из них: когда приступил, когда закончил. Я прослежу, чтобы каждая минута жизни инженера за эти два дня была потрачена с толком.

       – Капитан,– засуетился Вавила, злорадствуя.– Дайте ему, наконец, наряд на настройку генератора пищи. Сколько можно жрать эту вонючую кашицу? Уверен, если хорошенько повозиться, можно настроить нормальный вкус… Может, это наша последняя ходка... Отметить бы. Ладно, мяса нам уже не отведать, так хотя бы…

       – А почему нет?– перебила его Габи, повернувшись к медичке.– Лисьен, ты на своем аппарате капитану ногу вырастила за пару часов… Может, слепишь для нас кусок мяса? Я в шлюзе горелку организую. Реально зажарим мяса. Это будет еще тот пикник. Такой случай и не выпадет больше.

       – Вот это затея!– выдохнул восторженный здоровяк.

       Лисьен сперва попыталась отделаться брезгливой улыбкой, но, заметив, что Ксавер тоже посмотрел на нее с вопросом, округлила глаза:

       – Вряд ли вы станете жарить ногу капитана, если я ее выращу,– попыталась отшутиться она.

       – Так ты можешь?– прищурился капитан.

       – Шутите? Это медицинское оборудование,– Лисьен была явно напугана кулинарной перспективой.– Это очень точный процесс… Ткани растятся по ДНК… А расход каждого грамма биокартриджа обходится в круглую сумму. Такая технология не на каждой планете есть…

       – Можешь, или нет?– нетерпеливо повторил