виной и прошу освободить меня. Это в твоей власти, Змей. Сделай это, подари мне свободу.

— Ну уж нет, — лукаво прищурился Ратмир, — благодаря тебе я теперь не одинок. Есть ещё один такой же, как я, даже двоя теперь.

Добрыня при этом неприязненно скривил лицо, поскольку Ратмир указал на него.

— Я был князем в своём городе, — продолжал меж тем Змей, — я создал своё маленькое царство, наплодил много детей. Я думал, что они станут моим наследием. Но никто из них не смог сравниться со мной. С болью я наблюдал, что превращаюсь в тирана, но не потому, что уничтожаю равных себе, а потому, что никто не может стать мне равным. Мои сыновья по крови не смогли со мной сравняться, но смогли другие, вы двоя — богатыри. Сначала ты, Илья, я сам создал твою легенду. Ты продолжил моё дело, хоть и сам того не ведал. Три — это идеальное число, двое передерутся, и один станет тираном, а троя объединятся и будут бороться против тирании в мире и согласии друг с другом. Неспроста у Змея Горыныча должно быть три головы.

— Нет, я не хочу, — возражал Илья, — избавь меня от этого.

Никогда ещё Добрыня не видел его таким встревоженным.

— Путь избавления прост, — отвечал Ратмир, — и ты сам его знаешь. Убей меня, и проклятие снимется. Но сам я тебя не избавлю, ибо одиночество для меня стало даже страшнее смерти. Однако я думаю, что ты, Илья, не поднимешь на меня руку, ты не хочешь другой, спокойной жизни. Посмотри, ты стал великим вождём. Действительно великим. Ты знаешь, что такое боль и поэтому можешь быть добрым и милосердным, но ты обязан сражаться и быть жестоким, и у тебя это хорошо получается. Люди любят тебя, вся Русь тебя боготворит. Я о таком давно уже и не мечтаю.

— Очень мило, — произнёс Добрыня, — но что мы будем дальше с этим делать? И почему твой меч потерял чародейскую силу?

— Он не потерял силу, — отвечал Ратмир, — просто ты не хочешь её принять. Так же, как и Илья не хочет принять свою. Ты зарыл меч в землю, он зол на тебя за это.

— Меч? Зол? — удивился боярин.

— Конечно, это же чародейское оружие. Но открою тебе секрет, чтобы снова пробудить его силу, нужно пролить чародейскую кровь. Убей или рань чародея, и сила Молнии вернётся к тебе. А что касается вопроса, что нам делать дальше, думаю, вы знаете сами. Мы перебьём всех печенегов и прогоним их так далеко, чтобы они никогда больше не вернулись на вашу землю.

— Тебе-то это зачем? — не понимал Добрыня, — ты сколько дней наблюдал сверху, как печенеги убивают наших людей и пришёл на помощь только в последний момент.

— Ты прав, Добрыня, мне плевать на людей. Мне не плевать только на вас двоих, поскольку вы такие же, как и я, повелители молнии. И сейчас я хочу помочь только вам.

— Думаю, теперь мы справимся и без тебя, — достал вдруг из ножен свой меч Добрыня, — я тебя прикончу, как и было предсказано в пророчестве. Сила Молнии пробудится, и мы легко положим всех печенегов.

С этими словами Добрыня сделал шаг вперёд. Однако Ратмир остался стоять неподвижно, словно и не видел никакой угрозы. Но с лавки поднялся Илья и схватил друга за запястье.

— Остынь, Добрыня. Я не позволю тебе это сделать. Он спас нас, а, значит, мы ему должны.

— Он играет с нами, — сопротивлялся Добрыня, — как будто мы какие-то куклы. Создал равных себе! Как же? Думаешь купить нас этими сладкими речами и сделать своими сообщниками, а то и рабами? Мы не такие, как ты, мы лучше тебя.

— Сядь, тысяцкий! — к Илье вернулся повелительный голос воеводы, и Добрыня на мгновение покорился и сел на лавку.

— У тебя уже был шанс убить его, — продолжил Илья, — но ты этого не сделал. Теперь же Змей Горыныч — наш союзник. А наш главный враг сейчас — печенеги. Хватит уже раздора на Руси. Отец идёт войной на сына, брат на брата. Потомки Рюрика всю Русь порвали на лоскуты лишь потому, что каждый из них хочет править один, не хочет делиться властью. Не будем же им уподобляться, заключим союз трёх. Триумвират. Трое равных, трое воинов заставы, охраняющих Русь. Да поможет нам Симаргл — божественный мытарь с заставы на границе мира.

— Да будет так, — согласился Змей Горыныч. И Добрыня смягчился и спрятал меч в ножны.

— Будь по-вашему, — молвил он, — защитим русскую землю.

И снова из Владимирской заставы вышло большое войско, и снова Илья Муромец стал над ним воеводой. Он не стал никому мстить за своё отстранение, все знали, что человек он мягкий и не злопамятный. Полюд и Добрыня так же остались на должности тысяцких. Потамий Хромой остался воеводой на заставе. И всё-таки, кое-что изменилось. Теперь орды печенегов не наступали, а панически убегали, сжигаемые огнём трёхглавого Змея. Вместе с ним русские богатыри очищали русскую землю от чужеземцев. Добрыня так и не пробудил силу своего чародейского меча, он сдержался и решил не использовать эту силу. Теперь он хотел лишь вернуться домой и долго-долго замаливать свои грехи и каяться в том, что использовал нечистую силу, хоть и для благой цели. Вскоре владимирское войско добралось до пепелища, которым некогда был город Муром. В нескольких десятках километров от него стоял небольшой город-крепость, который чудом уцелел после нашествия кочевников. Город на бору — резиденция покойного князя Глеба. Здесь же находилась епархия муромского епископа, который не захотел в своё время селиться в языческом Муроме. Теперь не стало и Мурома, а все уцелевшие муромчане поселились на бору. Когда Илья вошёл в городок, то его встретил уже старый знакомый — Михаил Игнатич.

— Миша? Живой? — обрадовался Илья.

— С божьей помощью, — отвечал Михаил, — еле ноги унёс от печенегов. И сам был ранен, и конь подо мной ранен, и от вас я был отрезан. Благо, добрался сюда и здесь перезимовал.

— А ты живучий, прям, как я, — улыбался воевода.

— Люди меня теперь выбрали посадником, — продолжал Михаил, — и раз уже все муромцы здесь, стало быть, в этот год я муромский посадник.

Михаил сказал это, улыбаясь, но на лице его была тоска. Великого Мурома больше нет, сгорел, стал пеплом.

— Нет, Мурома нельзя уничтожить, — вымолвил Илья, — Муром — это не только брёвна и солома, это люди, которые живут там, свободные муромцы, сильные духом. Быть же посему, отныне Муром будет здесь, на бору. Новый Муром, не христианский и не языческий, а свободный. Ты, Михаил, оставайся в нём посадником. Полюд останется тысяцким, если люди его выберут, а исцелившийся Ратша скоро приедет сюда, чтобы вновь занять должность князя.

Покончив с этим, Илья и Добрыня снова стали держать совет с Ратмиром о том, как им быть дальше.

— Выходит, это не ты сжёг Муром? — спрашивал Илья.

— Не я, — отвечал Змей, — иначе зачем мне убивать печенегов?