- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (41) »
брать сына с собой.
— Зачем же ты… про меня! — вырвалось у Глебки.
Отец строго, осуждающе взглянул на него.
— Ленину, кроме правды, ничего не скажешь!..
Обоз с продовольствием стоит на дороге. Вокруг — разъяренная, орущая толпа. Мелькает рука с ножом и из разрезанного мешка упруго брызжет зерно. Мужики, сгрудившиеся у передней подводы, умолкают. А дальше — у других саней, груженных мешками, ящиками, кулями, бочками, толпа продолжает шуметь. Широко раскрыв глаза, смотрит Глебка на струйку зерна, падающего в грязный снег. — Не нашим — так и не вашим! — орет верзила и заносит руку над вторым мешком. Подбежал Архип с винтовкой, прислонился спиной к подводе. — Ты лучше мне кровь пусти! Глянув на винтовку, верзила опускает нож. Подскочил опомнившийся Глебка. Руками прикрывает прорезь в мешке, но это не помогает: зерно просачивается между пальцев. Тогда Глебка сдергивает с головы кепку и начинает затыкать дыру. Архип глядит под ноги на пожелтевший от зерен снег, с болью произносит: — Сколько хлеба загубил! По теперешней питерской норме — это недельный паек на такую семью, как у меня! А у меня таких, — он кивает на Глебку, — девять в Питере осталось… Они хлеба этого уже два года досыта не едали! А ты его — в грязь!.. — Наплодил нищих, а теперя на чужое заришься! — злобно хрипит верзила. — Докомиссарились, работнички христовы! — Им жрать нечего, так они и нас по миру хотят пустить! Человек в полушубке, с бритым не деревенским лицом, незаметно подталкивает верзилу кулаком. Архип, настороженно следя за рукой, сжимающей нож, вскидывает винтовку. Растолкав толпу, к саням подходит Глеб-старший, опускает вскинутую Архипом винтовку и взбирается на подводу. — Есть у меня один вопрос! — говорит он, обращаясь к толпе. — Когда у одних хлеб в ямах гниет, а другие от голода пухнут — это по совести получается?.. У кого он гниет? У кулаков-мироедов!.. Закон у нас такой! У середняка рабочий класс просит: «Помоги, друг! С голоду дохнем! Придет время — расплатимся! За пролетариатом не пропадет!..» А у бедняка и не просим даже! Знаем — у него у самого хребтину через живот прощупать можно… А что касается кулака-мироеда, тут разговор короткий: «Даешь — и точка!» — Слышали! — раздается густой насмешливый бас. — Ловок на обещания, а на деле мужику один разор да обида! Глеб поворачивается на голос. Кряжистый мужик с густой смолевой бородой вызывающе смотрит на него. — А ну ответь! — говорит ему Глеб. — Ленин бедняка или середняка обидел хоть раз? — Мы от Ильича обид не видали! — басит мужик. — Только ты-то тут при чем? Выхватив из кармана мандат, Глеб протягивает его кряжистому мужику.
Подходит верзила, тянется к бумаге. Мужик ловко перехватывает его руку, легко отгибает книзу. — Погодь… Не лапай! Прочитав мандат, он раскатисто бросает в толпу: — Мужики! А ведь верно — Ленин… подписал!.. Слышен удивленный шумок. Кое-кто поворачивается к верзиле. — Это ты слухи пущал? — спрашивает у него кряжистый мужик. К верзиле подходит Василий. — Дай-ка мне твой ножичек! — На! — отвечает верзила. От неожиданного удара Василий падает на землю, а верзила, распихивая людей, бросается прочь. Вскочив на ноги, Василий целится в удаляющуюся сутулую спину. — Василь! — гремит предостерегающий голос Глеба. Василий послушно опускает винтовку и прикрывает ладонью подбитый глаз. Доносится сиплый гудок паровоза. Все поворачиваются к станции. Видны три теплушки, загнанные в тупик, кирпичное здание вокзала, водокачка, у платформы стоит пассажирский состав без паровоза. Вдали из-за деревьев медленно подымается облачко дыма. Толпа приходит в движение. С криками: «Идет!.. Идет!..» — многие бегут к станции. Глеб-старший переглядывается с Василием. — Давай — как условились! Василий тоже убегает. К Глебу-старшему подходит кряжистый бородатый мужик, протягивает мандат. — Ты, мил-человек, зла на нас не имей!.. Всякие тут наезжают — крестьян потрошат… Озверел мужик… Грузи побыстрее… Неровен час — батька Хмель нагрянет! Видал я здесь из его шайки…
К забитой народом платформе, у которой стоит состав без паровоза, медленно подходит поезд. На подножках вагонов, на буферах, на крышах в разных позах сидят, висят и лежат мешочники. Поезд еще не успевает остановиться, а с платформы и из состава без паровоза к нему, как на штурм, ринулась ревущая толпа новых пассажиров. К паровозу подбегает Василий, поднимается по железной лесенке, добродушно кричит, сунув голову в проем будки! — Гостей принимаете? Машинист и его помощник — оба пожилые, вислоусые, медлительные, молча рассматривают появившуюся на уровне пола голову Василия. — Ох ты-ы! — со скрытой усмешкой произносит машинист. — Верно! — подхватывает Василий. — Отгадал — с Охты я! — Земляк? — удивляется машинист. — Из Питера? — А то откуда ж!.. В Парижах не живали! — Востер ты — я погляжу! — ворчит машинист. — Выкладывай, чего надо, или проваливай, пока я тебя не перекрестил! — Меня уже перекрестили! — весело гогочет Василий, мигая подбитым глазом, и вдруг говорит серьезно: — А дело такое… Раз ты из Питера — помогай!..
По ступенькам платформы торопливо сбегает начальник станции. Он только что выбрался из толпы мешочников. На ходу поправляет сбитую набок фуражку, одергивает помятую шинель. А сзади кричат: — Не отправишь — тут же и похороним! — И креста не поставим! — И отходную прочитать не успеешь! Часть мешочников идет с начальником к паровозу. Машинист выжидательно смотрит на приближающуюся толпу, потом — на второй состав, на три теплушки, загнанные в тупик. Состав без паровоза и теплушки стоят на одной колее. Начальник станции подходит к паровозу, говорит, задрав кверху хмурое бледное лицо: — Цепляй второй состав! Да поживей!.. — А второй паровоз даешь? — с усмешкой спрашивает машинист. — Впереди подъем!.. Тебя вместо второго паровоза подцеплять придется!.. Согласен? Начальник отвечает что-то, но голос его тонет в громких выкриках толпы: — Цепляй!.. — Цепляй, а то и паровозу и тебе разом пары выпустим! Машинист еще раз оглядывает второй состав и теплушки. — Прицеплю!.. Но если что случится — ты ответчик! За подъемом — крутой спуск верст на двадцать! — Знаю! Цепляй! Паровоз обдает паром и начальника и толпу. Грохают буфера. Поезд трогается. С платформы доносится взрыв отчаянных голосов. Там не знают, чем закончились переговоры, и снова бросаются на штурм отходящего состава.
Обоз с продовольствием стоит на дороге. Вокруг — разъяренная, орущая толпа. Мелькает рука с ножом и из разрезанного мешка упруго брызжет зерно. Мужики, сгрудившиеся у передней подводы, умолкают. А дальше — у других саней, груженных мешками, ящиками, кулями, бочками, толпа продолжает шуметь. Широко раскрыв глаза, смотрит Глебка на струйку зерна, падающего в грязный снег. — Не нашим — так и не вашим! — орет верзила и заносит руку над вторым мешком. Подбежал Архип с винтовкой, прислонился спиной к подводе. — Ты лучше мне кровь пусти! Глянув на винтовку, верзила опускает нож. Подскочил опомнившийся Глебка. Руками прикрывает прорезь в мешке, но это не помогает: зерно просачивается между пальцев. Тогда Глебка сдергивает с головы кепку и начинает затыкать дыру. Архип глядит под ноги на пожелтевший от зерен снег, с болью произносит: — Сколько хлеба загубил! По теперешней питерской норме — это недельный паек на такую семью, как у меня! А у меня таких, — он кивает на Глебку, — девять в Питере осталось… Они хлеба этого уже два года досыта не едали! А ты его — в грязь!.. — Наплодил нищих, а теперя на чужое заришься! — злобно хрипит верзила. — Докомиссарились, работнички христовы! — Им жрать нечего, так они и нас по миру хотят пустить! Человек в полушубке, с бритым не деревенским лицом, незаметно подталкивает верзилу кулаком. Архип, настороженно следя за рукой, сжимающей нож, вскидывает винтовку. Растолкав толпу, к саням подходит Глеб-старший, опускает вскинутую Архипом винтовку и взбирается на подводу. — Есть у меня один вопрос! — говорит он, обращаясь к толпе. — Когда у одних хлеб в ямах гниет, а другие от голода пухнут — это по совести получается?.. У кого он гниет? У кулаков-мироедов!.. Закон у нас такой! У середняка рабочий класс просит: «Помоги, друг! С голоду дохнем! Придет время — расплатимся! За пролетариатом не пропадет!..» А у бедняка и не просим даже! Знаем — у него у самого хребтину через живот прощупать можно… А что касается кулака-мироеда, тут разговор короткий: «Даешь — и точка!» — Слышали! — раздается густой насмешливый бас. — Ловок на обещания, а на деле мужику один разор да обида! Глеб поворачивается на голос. Кряжистый мужик с густой смолевой бородой вызывающе смотрит на него. — А ну ответь! — говорит ему Глеб. — Ленин бедняка или середняка обидел хоть раз? — Мы от Ильича обид не видали! — басит мужик. — Только ты-то тут при чем? Выхватив из кармана мандат, Глеб протягивает его кряжистому мужику.
Подходит верзила, тянется к бумаге. Мужик ловко перехватывает его руку, легко отгибает книзу. — Погодь… Не лапай! Прочитав мандат, он раскатисто бросает в толпу: — Мужики! А ведь верно — Ленин… подписал!.. Слышен удивленный шумок. Кое-кто поворачивается к верзиле. — Это ты слухи пущал? — спрашивает у него кряжистый мужик. К верзиле подходит Василий. — Дай-ка мне твой ножичек! — На! — отвечает верзила. От неожиданного удара Василий падает на землю, а верзила, распихивая людей, бросается прочь. Вскочив на ноги, Василий целится в удаляющуюся сутулую спину. — Василь! — гремит предостерегающий голос Глеба. Василий послушно опускает винтовку и прикрывает ладонью подбитый глаз. Доносится сиплый гудок паровоза. Все поворачиваются к станции. Видны три теплушки, загнанные в тупик, кирпичное здание вокзала, водокачка, у платформы стоит пассажирский состав без паровоза. Вдали из-за деревьев медленно подымается облачко дыма. Толпа приходит в движение. С криками: «Идет!.. Идет!..» — многие бегут к станции. Глеб-старший переглядывается с Василием. — Давай — как условились! Василий тоже убегает. К Глебу-старшему подходит кряжистый бородатый мужик, протягивает мандат. — Ты, мил-человек, зла на нас не имей!.. Всякие тут наезжают — крестьян потрошат… Озверел мужик… Грузи побыстрее… Неровен час — батька Хмель нагрянет! Видал я здесь из его шайки…
К забитой народом платформе, у которой стоит состав без паровоза, медленно подходит поезд. На подножках вагонов, на буферах, на крышах в разных позах сидят, висят и лежат мешочники. Поезд еще не успевает остановиться, а с платформы и из состава без паровоза к нему, как на штурм, ринулась ревущая толпа новых пассажиров. К паровозу подбегает Василий, поднимается по железной лесенке, добродушно кричит, сунув голову в проем будки! — Гостей принимаете? Машинист и его помощник — оба пожилые, вислоусые, медлительные, молча рассматривают появившуюся на уровне пола голову Василия. — Ох ты-ы! — со скрытой усмешкой произносит машинист. — Верно! — подхватывает Василий. — Отгадал — с Охты я! — Земляк? — удивляется машинист. — Из Питера? — А то откуда ж!.. В Парижах не живали! — Востер ты — я погляжу! — ворчит машинист. — Выкладывай, чего надо, или проваливай, пока я тебя не перекрестил! — Меня уже перекрестили! — весело гогочет Василий, мигая подбитым глазом, и вдруг говорит серьезно: — А дело такое… Раз ты из Питера — помогай!..
По ступенькам платформы торопливо сбегает начальник станции. Он только что выбрался из толпы мешочников. На ходу поправляет сбитую набок фуражку, одергивает помятую шинель. А сзади кричат: — Не отправишь — тут же и похороним! — И креста не поставим! — И отходную прочитать не успеешь! Часть мешочников идет с начальником к паровозу. Машинист выжидательно смотрит на приближающуюся толпу, потом — на второй состав, на три теплушки, загнанные в тупик. Состав без паровоза и теплушки стоят на одной колее. Начальник станции подходит к паровозу, говорит, задрав кверху хмурое бледное лицо: — Цепляй второй состав! Да поживей!.. — А второй паровоз даешь? — с усмешкой спрашивает машинист. — Впереди подъем!.. Тебя вместо второго паровоза подцеплять придется!.. Согласен? Начальник отвечает что-то, но голос его тонет в громких выкриках толпы: — Цепляй!.. — Цепляй, а то и паровозу и тебе разом пары выпустим! Машинист еще раз оглядывает второй состав и теплушки. — Прицеплю!.. Но если что случится — ты ответчик! За подъемом — крутой спуск верст на двадцать! — Знаю! Цепляй! Паровоз обдает паром и начальника и толпу. Грохают буфера. Поезд трогается. С платформы доносится взрыв отчаянных голосов. Там не знают, чем закончились переговоры, и снова бросаются на штурм отходящего состава.
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (41) »