- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (24) »
а теперь лауреат всяких премий и жених Марины приходится мне сыном, а у меня, хотя я и не специалист, есть свои воззрения на этико-нравственные и т. д. проблемы.
Марина уехала на следующее утро, не попрощавшись. Мой сын, кажется, не заметил этого, просидев все оставшееся время в номере за статьей. Я же все это время наслаждался лыжами и утешал себя клубничным мороженым, когда меня одолевали мысли: правильно ли я поступил, лишив мир еще одного профессора С.
КОНСТАНТИН МЕЛИХАН. Нетерпеливые строки
…
Чтобы попасть в цель, часто нужна не меткость, а смелость.…
Чем отличается голодание от обжорства? Вред тот же, а удовольствия никакого.…
Писатель Н. — гордость нашей макулатуры.…
Несколько молодых поэтов-авангардистов, на выступления которых никто не ходил, потому что их стихи были оторваны от жизни, решили сами пойти в народ. Молодые люди пришли в парк и, забираясь по очереди на скамейку, начали тарабанить свои заумные стихи. Проходившая мимо старушка остановилась и сказала выступавшему поэту: — Правильно говоришь, сынок! Плохо мы еще живем.…
Рисуя свое прошлое, человек обманывает других. А рисуя свое будущее, обманывает себя.…
Мост — скелет гигантского чудовища, которое умерло, перепрыгивая через реку.…
— Что такое счастье? — Делать, что хочешь. — А что ты хочешь? — Ничего не делать.…
В каждом страховом агенте дремлет Шекспир.…
Самое главное в жизни — любовь, если, конечно, здоровье крепкое и жилплощадь большая, а деньги придут сами собой, лишь бы работа была хорошая.…
Краткость — сестра шпаргалки.…
Сверхстарость — это когда памятник уже развалился, а тот, кому его поставили, еще жив.…
— Как ваша фамилия? — Спасибо, ничего. А ваша?АЛЕКСАНДР ДУДОЛАДОВ
Романтика
— Почем у вас огурцы? Почем у вас огурцы? Почем у вас огурцы? — три раза повторил я. Но он не обращал на меня внимания. Невысокий молоденький паренек в белой куртке продавца. С той стороны уличного торгового лотка. Он стоял и смотрел вдаль, куда-то туда, где меня нет. Наверное, так смотрят в море старые морские волки, вспоминая былое, подумал я. И еще я подумал: наверно, ему ужасно скучно здесь, среди ящиков с кривыми бурыми огурцами. Ведь мальчик еще, а туда же — к доходам. Не глядя на меня, будто рассуждая вслух, он сказал: — Почему-то все считают, раз человек работает в торговле, значит, он ворует. Вот я работаю в торговле и совершенно презираю деньги. Совершенно! Не верите? Он отчаянно глянул на меня. Я съежился. Он выхватил из кармана пачку червонцев и бросил в урну. Я вскрикнул и инстинктивно бросился их вытаскивать. Пачка была тяжеленькая, перетянутая черными суровыми нитками. Я подал ему. Он безразлично сунул деньги в карман халата и сказал: — Зря вы так. Все равно они фальшивые. — Но-о, — протянул я. А он вдруг быстро оглянулся по сторонам и шепотом заговорил: — Это же мафия! Синдикат! Сговор! Правильно люди думают. У них все воруют. Все! И меня заставляют! — А вы? — предчувствуя ответ, спросил я. — Я — нет! — сказал он и гордо откинул назад голову. — Я с ними бьюсь! Один. — Хм… — Они мне простить этого не могут. Боятся, конечно. Убрать меня пытались, — многозначительно произнес он. — В каком смысле? — В прямом. Яд из перстня. Пистолет с глушителем. Винтовка с оптическим прицелом… А однажды — я тогда в вагоне-ресторане работал — едем как-то глухим таким местом, кругом топь, гарь. Место гиблое! Ни один тепловоз не взялся нас провести. Поэтому к нам на станции пристегнули какой-то паровозишко, который не жалко. Кое-как тянет. Машинист ругается, дрова сырые, стекла дребезжат. Я в буфетной был, вдруг слышу: он вскрикнул… — Кто? — Машини-ист! И сразу конский топот! Гиканье, свист! Я — к окну! Поздно! Они со всех сторон прямо с коней, как саранча из травы, на поезд прыгают, на поручнях виснут. Ну, выволокли меня. Привязали к дереву. А пассажиры в окно пялятся, улыбаются, руками машут, довольны. Думают, кино снимается. Какое кино! Сам управляющий трестом Спиридонов там! Спрыгнул с коня. Поводья бросил подбежавшим и ко мне медленно так идет (никогда не забуду), хлыстом по зеркальному тугому голенищу постукивает. Звук такой противный: ццач, ццач. Я в белой куртке, с толкушкой для пюре, как был, стою к сосне привязанный. Подходит. Выхватывает из-за пазухи приказ об увольнении и — мне! В лицо! Я смотрю прямо в буквы его подписи, не дрогнул! Ни одним мускулом лица ничего им не показал. Он зубами скрипит. И… первым не выдержал, закричал: — Ну! Долго ты будешь над нами издеваться?! Я молчу. Он: — В последний раз спрашиваю: будешь пюре водой разбавлять или нет?! Я звонко так, на весь лес: — Н-нет! — А-а-а! — закричал он, за голову схватился, вскочил в седло и помчался в топь. Ну, и вся банда за ним. Тут эти, с поезда, бегут, падают, обнимают меня, целуют. Машинист связанный выскакивает, веревки на бегу зубами рвет. Да где их порвешь — нейлон. Хорошо, у одной пассажирки маникюрные ножницы при себе оказались. Освободила нас… — Да-а-а, — потрясенно сказал я, — вот это история! — Что вы, — снисходительно протянул продавец, — это еще что. Я как-то в шашлычной работал, истопником. Они мне по телефону звонят: «Согласен, — спрашивают, — вместо березовых дров на мазуте жарить? Дело верное. В неделю кубометр дров. За полгода пиломатериала на дачу накопишь». Я им так звонко в трубку, наверное, на всю АТС: — Н-нет! Они шепотом: — Ну, смотри, парень. Ты нас знаешь. — Знаю, знаю, — говорю, — как же не знать: зав. производством, кладовщик, бухгалтер Емельянов. На следующий день прихожу домой. Ба! Соседа похитили! У меня в комнате все перерыто, разбросано. Наверное, уголовный кодекс искали. Не нашли. Он у меня в чемодане с двойным дном в тайнике под двойным полом спрятан. Только профессионал может найти. А эти? Грубо сработали! Соседа вот похитили. А зачем он им? Но все равно, думаю, надо выручать. Утром на работу приношу ведро мазута. Они ко мне. Смеются, по плечу хлопают: «Наконец-то, наш». Я говорю: «Ваню сначала отпустите!» Едем на загородную дачу Емельянова.- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (24) »