Кровавые лепестки

Ngugi Wa Thiong’o PETALS OF BLOOD РОМАН

В.Иорданский Ветер Свободы

В истории каждого народа бывают периоды, насыщенные высоким драматизмом; и именно такое время переживает сейчас Тропическая Африка. Сдвиги в общественной жизни, подспудные, медленные в колониальные годы, вырвались наружу. Некогда скованное традициями, застойное африканское общество находится в состоянии брожения. Ломается веками складывавшийся народный быт, иными становятся человеческие взаимоотношения. Рядом с еще не исчезнувшим старым миром формируются новые общественные порядки, возникают и быстро развиваются классы. Молодая африканская буржуазия рвется к богатству, к власти. Она стремится подчинить своему влиянию все слои населения. Одновременно все громче и настойчивее заявляет о себе пролетариат.

В ходе этой великой исторической перестройки круто изменяются судьбы не только отдельных людей, но и народов в целом. В африканском обществе складывается атмосфера колоссального эмоционального и духовного напряжения. Тропическая Африка продолжает оставаться ареной массовых народных движений, бурных религиозных и этнических конфликтов, широких выступлений за укрепление национальной независимости и социально-экономические преобразования. Новые условия жизни требуют от людей пересмотра давних взглядов и убеждений, ломки старого и создания нового мировоззрения.

Писатель неизбежно оказывается в фокусе происходящих перемен, и они становятся мощным импульсом его творческой работы. Разве осмысление происходящих вокруг событий не является нравственным долгом художника? Сама жизнь побуждает скрытые в народе таланты к творчеству, к усилию понять и объяснить смысл глубинных сдвигов в африканском обществе.

Именно в этой атмосфере окрепло и сформировалось писательское дарование кенийца Нгуги Ва Тхионго. В своем новом романе «Кровавые лепестки» он трезво, реалистически описывает судьбы родного народа в годы независимости. Он видит тучи, нависшие над его родиной, и прислушивается к поднимающемуся над зелеными холмами Кении ветру свободы. Оптимист, он верит в очистительную силу надвигающейся бури.

Живущая в эмиграции прогрессивная южноафриканская писательница Надин Гордимер в книге «Черные интерпретаторы» спрашивает, что можно называть африканской литературой.

«Должно ли литературное произведение, — пишет она, — рассказывать о положении, которое не повторяется вполне где-то еще в мире? Может ли оно трактовать вопросы, которые повсюду занимают людей? Может ли оно быть создано на языках, пришедших в Африку в колониальные времена, или же должно быть написано на африканских языках?»

Эти вопросы часто звучат в африканской литературной среде, в спорах самих африканских писателей, и Надин Гордимер предлагает на них свой ответ. Она высказывает мнение, что «африканская литература — это литература, написанная на любом из языков самими африканцами или теми — вне зависимости от цвета кожи, — кто разделяет с африканцами опыт умственного и духовного формирования под воздействием Африки и в Африке, а не где-то еще в мире. Чтобы быть африканским писателем, нужно смотреть на мир из Африки, а не на Африку извне. Обладая таким афроцентристским сознанием, африканский писатель может писать обо всем, даже о других странах, и тем не менее его произведение будет принадлежать африканской литературе».

Дополняя в общем справедливую мысль Надин Гордимер, нельзя не заметить, что, только впитав всем своим существом народную культуру, только выражая и развивая в своем творчестве присущие его родному народу культурные, мировоззренческие традиции, писатель обретает национальное лицо.

Под этим углом зрения роман «Кровавые лепестки» — неотъемлемая часть современной кенийской и, шире, африканской литературы. Дело не только в том, что Нгуги Ва Тхионго превосходно знает культуру своих соплеменников — кикуйю, — их фольклор и мифологию, их этику. Есть исследователи-европейцы, которые, пожалуй, не менее, чем он, представляют себе богатство культурного наследия кикуйю. Важно то, что сама художественная мысль писателя несет глубокий отпечаток народных культурных традиций. Его восприятие природы, его мысли о нормах человеческого общежития, характерную для творческого почерка Нгуги Ва Тхионго символику, наконец, его идеи о будущем народа невозможно до конца уяснить, сбрасывая со счетов влияние древней народной культуры на его талант, на его мировидение.

В книге Нгуги Ва Тхионго «Возвращение домой» есть строки, носящие явно автобиографический характер. «Я вырос, — рассказывает писатель, — в небольшой деревне. Мой отец со своими четырьмя женами не имел земли. Они жили арендаторами на чужой земле. Урожаи часто были скудными. Подслащенный чай с молоком был роскошью. Мы ели только раз в день, поздним вечером…

Однажды я услышал песню. Я живо вспоминаю всю сцену, хотя тогда мне было лет десять или одиннадцать; женщины, которые пели эту песню, и сейчас стоят передо мной, я вижу их горькие лица, слышу печальную мелодию. Их насильно сгоняли с земли и выселяли в столь бесплодные места, что народ называл их краем черных скал».

С той же силой, что и эта песня, с детства запечатлелись в памяти Нгуги Ва Тхионго народные предания, сказки, мифы о богах и героях, пословицы, украшающие речь деревенских старейшин.

Хотя мир, в котором проходило детство будущего писателя, уже давно подвергся разрушительному воздействию чужеземного порабощения, народная культура, без сомнения, оказывает огромное влияние на восприятие им окружающей действительности. Он продолжал осмыслять себя частью природы, с которой был связан тысячами нитей скрытых, таинственных взаимозависимостей. Именно среди природы, на просторах саванны, в чащобе леса, на вершинах холмов и гор жили мифические существа, определяющие само существование каждого кикуйю. И Нгуги Ва Тхионго очень чутко ощущает эти узы, соединяющие его народ с землей. В его первом романе, «На разных берегах», есть сцена, рассказывающая о том, как Ваияки, один из центральных персонажей романа, вместе с отцом поднимается на холм, где возвышается священное дерево Мугумо. Нгуги Ва Тхионго пишет:

«Оно выглядело святым и пугающим, подчиняющим себе душу, и Ваияки чувствовал себя совершенно ничтожным перед лицом его, могучей силы. Это было священное дерево. Это было дерево творца Мурунгу. С вершины холма, за деревом, открывался вид на бескрайние дали. Ваияки казалось, что его сердце сейчас