работаем ради завтрашнего, а не сегодняшнего дня.

 Это было прямой противоположностью тем принципам, в которых он вырос и которым был призван служить. Шавасс понимал, что он просто зря тратит время, но не оставлял своих попыток.

 – Таким образом годится все, даже превращение Монтефиори в наркомана?

 – Я впервые встретился с Монтефиори после своего возвращения в Европу, когда кончилась корейская война. Мои руководители отправили меня в Вену, так как решили, что я нуждаюсь в психиатрическом лечении, чтобы ликвидировать последствия того, что им нравилось называть промыванием мозгов по-корейски. Монтефиори уже несколько лет принимал наркотики. Однажды нам позвонили из частного санатория, в котором он находился, и сказали, что он очень тяжело болен. Они думали, что ему нужен исповедник.

 – И послали вас?

 Росситер кивнул.

 – Так началась наша плодотворная дружба. Он, как бы это сказать, привязался ко мне. Когда я окончательно решил расстаться со Святым Орденом, то убедил Монтефиори, что он нуждается в покое и уединении, и он купил это поместье на вымышленное имя. Тогда он был в очень плохом состоянии. В течение последующих трех лет я должен был ухаживать за ним, как за ребенком.

 – В промежутках между выполнением заданий для ваших начальников в Пекине.

 – В Тиране, Шавасс, давайте уж будем точными. Албания доказала, что является для нас весьма удобным европейским плацдармом. Конечно, китайцы считали, что по определенным причинам я представляю для них необычайную ценность. Потому что они как правило находятся в трудном положении. Англичанин может сойти за русского, если знает язык, а что делать китайцу?

 – Масса китайцев из Гонконга и с Малайских островов сейчас живет в Великобритании.

 – Но все они известны и состоят на учете – и вероятнее всего, что МИ-6 (британская контрразведка – прим. пер.) или Специальное Бюро регулярно их проверяют. Гораздо лучше быть там и вроде бы не быть, если вы понимаете, о чем я говорю.

 – И именно для этого была организована ваша деятельность по обслуживанию нелегальных иммигрантов?

 – Совершенно верно, но это была не моя деятельность – этим занимался Жако. Это он вез этих людей через Ла-Манш на перегруженном суденышке. Из Вест-Индии, Пакистана, Африки, самой Индии, и вполне естественно, там могло оказаться и несколько китайцев из Гонконга.

 Действительно, это была неплохая идея, и Шавасс кивнул.

 – Вы заслуживаете отличной оценки за использование ваших умственных способностей. И, конечно, Хо Дзен был не первым?

 – Если я скажу, скольких мне удалось переправить, вам станет плохо.

 Он добродушно улыбнулся, и Шавасс пожал плечами.

 – Но теперь с этим покончено, и они будут не слишком довольны, когда вы вернетесь.

 – Ну, не знаю. Это не могло продолжаться бесконечно и, кроме того, я везу вас, весьма ценный приз.

 Шавасс не нашел, что сказать, чтобы стереть улыбку превосходства с лица Росситера, и потом он по какой-то причине вспомнил свой разговор с отцом да Суза.

 – Да, я почти совсем забыл, у меня есть для вас послание. – Он лгал весьма убедительно. – От да Сузы.

 Эффект был потрясающим. Казалось, Росситер сразу как-то съежился.

 – От отца да Сузы?

 – Совершенно верно. Он служит священником в Ост-Индских доках в Лондоне. Когда мне понадобилась информация относительно вас, он оказался вполне подходящим человеком.

 – И как он себя чувствует? – Голос Росситера буквально превратился в шепот.

 – Прекрасно. Он просил передать вам, что не проходит и дня, чтобы он не вспоминал вас в своих молитвах. Он был весьма уверен, что я должен сказать вам это.

 Лицо Росситера стало совершенно белым и он проговорил сквозь стиснутые губы:

 – Я не нуждаюсь в его молитвах, вы меня поняли? Никогда не нуждался и не буду нуждаться в будущем.

 Дверь в спальню открылась и появилась Фамия. На ней был дождевик и головной платок, а в руке она держала небольшой чемодан. Она совершенно не обратила внимания на Шавасса и повернулась к Росситеру.

 – Я готова. Отнести это вниз на катер?

 На короткий миг, несмотря на присутствие Шавасса, они оказались как бы совсем одни, охваченные этой удивительной близостью, присущей только людям, безнадежно влюбленным друг в друга. Для Шавасса это было, пожалуй, самым интересным открытием. Было совершенно очевидно, что Росситер искренне любит девушку.

 Он положил руку ей на плечо и подвел к двери.

 – Да, отнеси свой чемодан на катер. Я приду позже.

 Один из охранников открыл дверь. Фамия взглянула сквозь Шавасса, словно его там и не было, и вышла.

 Когда дверь закрылась, Шавасс спокойно спросил:

 – И что вы с ней сделаете? Бросите ей что-нибудь в чай?

 Росситер круто повернулся, на его лицо было страшно смотреть. Его рука нырнула в карман и вытащила щелкнувший складной нож. Щелчок был очень резким, лезвие выскочило наружу. Шавасс пригнулся и прикрылся руками, ожидая миг нападения, но дверь открылась и вошел Хо Дзен.

 – Какие-то неприятности? – спросил он по-китайски.

 Росситер, казалось, утратил дар речи и тотчас стал другим человеком; он был похож на незадачливого ученика, пойманного на месте преступления и вынужденного оправдываться перед учителем.

 В первый раз на лице Хо Дзена появились какие-то признаки эмоций, своего рода презрение. Он подошел к Шавассу, заложив руки за спину, и когда оказался достаточно близко, ударил того в живот.

 Это было сделано весьма профессионально, было видно, что ударивший прекрасно знает карате. Шавасс был вполне способен оценить это перед тем, как рухнуть на пол.

 Он пару раз перевернулся и откатился к стене. Там он и лежал, сконцентрировавшись на том, чтобы восстановить дыхание, тогда как где-то в отдалении звучали голоса, неразборчивые и бессмысленные. Нога полковника ударила его не между ног, так как такой удар сделал бы его калекой на всю жизнь, а в нижнюю часть живота, как это, видимо, и было задумано.

 Шавасс смог по крайней мере напрячь мускулы, чтобы встретить этот удар. В результате хотя он и чувствовал себя отвратительно, но ещё был способен как-то двигаться, когда двое охранников его подхватили.

 Он продолжал изображать полную беспомощность, волоча ноги и тихо постанывая. Его спустили по лестнице, протащили через холл и подошли к подвалу. У двери его бросили на пол. Один из охранников взял наперевес автомат, а другой достал ключ и отпер дверь.

 Человек с автоматом наклонился и схватил Шавасса за воротник, пытаясь поставить его на ноги. Шавасс направил сжатые пальцы своей левой руки ему под подбородок, в