прервется, и они окажутся снова в Челябинске.

Козлов читает дальше.

— Большая часть Якутии покрыта лесом. Преобладает лиственница. К северу лес редеет, превращаясь в лесотундру. Подумайте, леса там около 270 миллионов гектаров! Сказочная цифра! Ну, теперь насчет рек. Их много. Прежде всего Лена и ее притоки Алдан и Вилюй — это громадные реки. Потом Анабар, Оленек, Яна, Индигирка, Алазея, Колыма. Все реки Якутии текут в моря Северного Ледовитого океана. Все это ничего, но климат там невеселый. Написано: «исключительно суровый, резко континентальный и сухой». Ну да, от Тихого океана ее загораживают горы, а от Ледовитого толку мало. Морозы прямо сверхъестественные. В городе Верхоянске находится «полюс холода» — самое холодное место на земном шаре. Средняя температура января там 50 градусов, а бывают морозы и до 70 градусов.

— Вот это да! — почти восхищенно замечает Складчиков. — Пожалуй, немного и чересчур. Главное, за Дудочку боюсь: голову он, например, высунет на мороз да неосторожно повернется как-нибудь, а голова-то… дзинь! и отлетит, как кочан капусты… Жалко все-таки…

— Но-но, — лениво грозит Дудко. — Шути, да не слишком. Забыл про гостинец, еще хочешь? Твое счастье, что Василий Сергеевич здесь.

— Что за гостинец? — спрашивает Козлов.

— Да было такое, — несколько сконфуженно отвечает Складчиков. — Что с ним, с медведем, сделаешь… Сгреб меня, дал тумака и отпустил, так я два дня потом шеи повернуть не мог.

Складчиков с искренним дружелюбием поглядывает на своего могучего товарища.

— То-то! — назидательно басит Дудко и, уже забыв про обиду, приглушенно и тревожно спрашивает: — Ну, а как же мы, Василий Сергеевич, если там такие невозможные холода стоят, в поход пойдем? Не мы лично — люди, а вот — машины! Ведь поморозим их сразу, а, Василий Сергеевич?

В купе воцаряется тишина. Слышно только, как выбивают четкую дробь колеса, как тяжело дышит Дудко, сосредоточенно рассматривая чертеж Козлова.

Мягко светит с потолка электрическая лампочка. Мчится поезд. Молчат друзья, думая об одном и том же.

— В том-то наша задача и заключается, чтоб отстоять машины. Что бы там ни было, а отстоять — не дать морозу их покалечить, — говорит Козлов.

Поздно. Гаснет свет в окнах вагонов. Спят пассажиры. И только в одном купе светло.

Здесь происходит ответственное техническое совещание. Здесь намечают ориентировочную программу действий полпреды огромного завода.

Стучат колеса.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вот уже проводник отдал билеты. Готовясь к выходу, товарищи начали собирать вещи. Невольное волнение овладело каждым.

— Я недавно зачеты сдавал по автомобильному делу, — говорил Складчиков. — Экзаменатор у нас строгий был, режет — жуткое дело. Сижу в коридоре, жду вызова, переживаю. Дрожит что-то у меня там внутри, и сердце, как говорят, на высших оборотах работает. Вот и теперь тоже считай, что экзамен предстоит, да не простой. Вряд ли в жизни еще такой сдавать придется.

— Да, на простом экзамене в худшем случае сам провалишься, — подтвердил Козлов, — а здесь…

Невдалеке от железной дороги показался поселок. «Должно быть, это и есть Невер», — решили товарищи.

Колеса вагона начали реже отбивать дробь, поезд заметно уменьшил скорость.

— Ну, товарищи, подъезжаем, — сказал Козлов. — Через несколько минут наше неясное положение прояснится. Все станет на свое место. Появятся дела, люди, заботы. А экзамен мы выдержим во что бы то ни стало. Так, товарищи, а?

— Так, обязательно выдержим! — ответили Дудко и Складчиков.

Заводские друзья крепко пожали друг другу руки.

— А теперь держитесь крепче, товарищи! — продолжал Козлов. — Заводской народ в помощь приехал — давайте уж держать марку.

Близ вагонов, внимательно всматриваясь в выходящих людей, стояло двое. Один — высокий, широкоплечий, смуглый; второй — совсем юноша, тонкий, стройный, улыбающийся.

Кроме трех челябинцев, никто не выходил с чемоданами на этой станции.

Встречавшие переглянулись и подошли к группе Козлова.

— Простите, пожалуйста, вы не из Челябинска? — спросил старший.

— Из Челябинска, — подтвердил Козлов.

— Инженер и механики?

— Да.

— Ну, так вас-то мы и ждем! — радостно воскликнул старший. — Я начальник экспедиции Абрамов. Мой спутник — Саша Белоусов, шофер. Давайте знакомиться. Абрамов говорил не спеша, улыбаясь, а сам внимательно присматривался к новым знакомым.

— В телеграмме немного напутано, и мы с Белоусовым уже второй раз вас встречать ездим. Первый раз зря прождали — никто с поезда не сошел. А сейчас увидели вас — усомнились немного. Саша Белоусов, тот мне сразу сказал: «Не наши. Наши солидные должны быть, а эти — молодежь». Так ведь, Саша?

— Эк вы, Евгений Ильич, — смутился шофер. — Пойдемте-ка лучше к машине.

В газике, сидя рядом с шофером, Абрамов расспрашивал гостей о поездке, интересовался Челябинском, в котором, как оказалось, он бывал в двадцать пятом году, спрашивал о заводе.

Машина быстро приближалась к поселку. Сопки и покрытые лесом горы со всех сторон подступали к деревянным, занесенным снегом домам, придавая панораме суровый, неприветливый вид.

Машина качнулась, подпрыгнула, пробираясь через канаву, и остановилась.

— Приехали.

У домика, к которому Абрамов привел прибывших, толпились люди. Большинство — высокие, крепкие. Многие — с широкими, густыми бородами-лопатами.

— Евгению Ильичу! — здоровались они с Абрамовым, с любопытством оглядывая вновь прибывших.

— Здравствуйте, товарищи. Знакомьтесь. Инженер и механики из Челябинска. А это, — рекомендовал Абрамов собравшихся, — трактористы, плотники, кузнецы — в общем участники похода.

Словно испытывая прибывших, трактористы, здороваясь, крепко сжимали им руки. Некоторые после мощного пожатия Дудко, отойдя в сторону, потряхивали кистью руки и, раздвигая слипшиеся пальцы, добродушно и восхищенно крякали: «Мужик правильный, здоровый, чертяка!»

— Ребята ничего… инженер что-то больно молод, не наломал бы дров, — донеслась через приоткрытую дверь реплика одного из встречавших.

Абрамов услышал ее, поглядел на Козлова и рассмеялся.

— Вот видите, и эти словно сговорились с Белоусовым. Бороду бы вам да годков хоть с десяток добавить, тогда бы полностью ко двору пришлись. Ведь того и не знают, какую школу наша молодежь уже прошла, какой опыт имеет.

— Вам, кстати, если не секрет, по сколько лет исполнилось, товарищи?

Козлов улыбнулся.

— Какой же секрет? Мы не девицы. Самому старшему из нас, — Козлов указал на себя, — двадцать пять лет. Дудко и Складчикову — по 23.

— Так, так… —