Петер Хениш
Маленькая фигурка моего отца

~ ~ ~

Все, что у меня от него на самом деле осталось, — это голос на десятке магнитофонных кассет и книга, которую я написал по его воспоминаниям еще при его жизни. У нее получился примирительный, довольно оптимистический финал, но покойному от нее пользы не больше, чем от нового черного костюма, который мы принесли ему в морг, или от начищенных до блеска ботинок, которые поставят рядом с ним в гробу, если они, как, по слухам, часто бывает, уже не налезут на ноги. Все полтора года, что я работал над книгой, я отдавал себе отчет в его скорой смерти и даже в какой-то степени ожидал ее. Однако когда он и вправду умер, и югослав, лежавший на соседней койке, встал, медленно подошел к нему и тихо произнес: «КОНЕЦ?», — все внезапно изменилось.

1975

Иногда мне снится, что он все еще жив. Только уезжал ненадолго или где-то скрывался, а теперь вернулся. И я радуюсь, чувствуя, как меня охватывает настоящее ликование, как оно просто переполняет меня. Но одновременно я ощущаю, что к этому ликованию примешивается боязнь, я бросаюсь к нему и застываю на полпути. Я вдруг вспоминаю, что написал эту книгу, а в книге утверждаю, что он умер. Конечно, писать я начал еще при его жизни, но если бы он не умер, кто знает, закончил бы я ее или нет. А теперь, когда отец вернулся, что же мне делать? Напечатать опровержение? Скрыть отца от глаз людских? Или как ни в чем не бывало писать дальше?..

1987

Свои книги я на самом деле никогда не заканчиваю, тем более эту. Сколько раз я зачитывал вслух из нее фрагменты, сколько раз обсуждал ее с друзьями, сколько времени на нее потратил! Вот и сейчас хотел всего-навсего поправить кое-какие мелочи в новом издании. Но стоило мне только за нее засесть, и я ушел в нее с головой.

А тут как назло эти неотвязные картины, живущие пока только в моем сознании. А еще, откуда ни возьмись, фотографии, которые я много лет считал утраченными. Они тоже не могли задним числом не повлиять на текст. А потому «Маленькая фигурка моего отца» выходит теперь в третьей редакции.

2002–2003

I. Начало биографии

1

Трио — скрипка, флейта и фортепиано — исполняет какую-то классическую пьесу, фотографы и кинорепортеры приникли к камерам, почетные гости аплодируют. Госпожа вицебургомистр объявляет, что особенно рада приветствовать собравшихся в этом зале венской Ратуши, свидетеле множества знаменательных событий. Пользуясь случаем, в этот торжественный час, она хотела бы сделать что-то, о чем мы слишком склонны забывать в суете наших будней, а именно, выразить глубокую благодарность за свершения и доблестный труд нескольким нашим соотечественникам, произносит она, откашливаясь, которыми, — и об этом она не устает напоминать, — мы все по праву должны гордиться.

Итак, госпоже вице-бургомистру выпала честь поприветствовать в этом зале тех, кого Правительство федеральной земли Вена наградило золотым знаком отличия «За заслуги». Вальтер Хениш, произносит она, сдержанным жестом указывая на моего отца, родился двадцать шестого ноября тысяча девятьсот тринадцатого года в Вене. Окончив школу, он какое-то время изучал машиностроение и электротехнику, но вскоре открыл для себя свое истинное призвание — профессию репортера. Прежде всего его увлекало ремесло фотографа, которым он превосходно овладел, работая в одном из венских информагентств.

После Второй мировой войны («Надо же, как она заторопилась», — думаю я) Вальтер Хениш сначала приобрел известность как независимый фотограф, сотрудничающий с несколькими крупными газетами. В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году его пригласил к себе Полак, главный редактор социалистической газеты «Арбайтерпайтунг». Вальтер Хениш особенно прославился своими остросоциальными репортажами и фотосюжетами из городской жизни. Детские фотопортреты Вальтера Хениша без преувеличения позволяют говорить о нем как об истинном друге детей и не знают себе равных по живости и непосредственности исполнения.

Госпожа вице-бургомистр заявляет, что способна отличить снимки моего отца из тысяч других.

Госпожа вице-бургомистр счастлива, что может лично передать моему отцу высокую награду.

Госпожа вице-бургомистр прикалывает почетный знак на грудь моему отцу.

Госпожа вице-бургомистр, очень мило склонившись к моему отцу, целует его в щеку.

Трио — скрипка, флейта и фортепиано — исполняют еще одну классическую пьесу, почетные гости снова аплодируют, фотографы и кинорепортеры убирают камеры. «У меня в шкафу, — шепчет мне на ухо бабушка, — еще шкатулочка припрятана, со старыми наградами твоего отца. Этот крест “За заслуги” уж так подойдет к ЖЕЛЕЗНЫМ крестам…»

Я пожимаю плечами.

Но об этом позже.

В тот же день, когда мне позвонила мать и сказала, что отцу снова придется лечь в больницу, и теперь уже, возможно, он оттуда не выйдет, я навестил его в лаборатории. Увидев меня, он вместо приветствия повернул книзу большой палец.

— Ну, зачем пожаловал? — спросил он.

Живот у него выпирал как у беременной.

— Да вот хочу, — я показал на магнитофон, — чтобы ты поведал мне историю своей жизни.

Он покачал головой и налил себе стаканчик вина из полулитровой бутылки, надежно спрятанной за ванночками для проявителя.

— Мне нельзя ни капли, — сказал он, — но мне плевать. Хочешь стаканчик?

Он поискал второй стакан на полках, где хранились пленки, но не нашел.

— Ничего, если я налью тебе в свой?

— А что ты хочешь знать, — спросил он, — ты ведь стариком-отцом никогда особо не интересовался.

— Все, что вспомнишь, с самого начала, до… (в последний момент я спохватился и проглотил слова «самого конца») …до сих пор. Жаль, если столько впечатлений пропадет без толку (но этого вслух я не произнес). Ты за свои шестьдесят столько всего повидал, сколько мне в тридцать и не приснится.

Теперь, сидя здесь, записывая, пытаясь записывать историю жизни отца, СВОЮ историю жизни отца, я уже два раза подряд сделал одну и ту же опечатку. «Да вот хочу, — написал я, испортив два чистых листа в пишущей машинке, — чтобы ты поведал мне историю МОЕЙ жизни». Мне кажется, в беседе с ним я не оговорился. Но потом признался ему, что хочу знать, кто ОН, чтобы понять, кто Я.

— …Вот, значит, — повествует голос отца на пленке, — сижу это я, укрывшись в зарослях роз за решеткой Народного сада, ну, той самой, с копьями. Ровно в одиннадцать утра на площадь Балльхаусплац выкатывают пять грузовиков с солдатами австрийской армии. Начальник караула распахивает створки больших ворот резиденции федерального канцлера,