Влад Райбер Серебристый цилиндр фантастический рассказ

Ганг удивлялся сам себе. Неужели он настолько привык к спокойному образу жизни, что любые пустяковые нарушения в обыденности начинали его тревожить?

Он просто не мог оставить мысли о невозможном человеке, который, увидев Ганга, просто взбесился. И как ему только не стыдно было вести себя так на глазах у целой толпы людей? Этот человек в кожаной куртке, небритый и заросший, как бродяга, так и подпрыгнул на месте, а потом сорвался с места и побежал к Гангу, выкрикивая чужое имя. Толпа расступилась, никто не просил его вести себя потише. Ганг не сразу догадался, что ненормальный спешит за ним, и это было к счастью.

Ганг машинально шагнул в вагон, и двери тут же закрылись. Если бы он понял, что этот безумец направляется к нему, то замешкался бы и опоздал. Однако даже когда электропоезд зашипел, готовясь к отправлению, человек не успокоился, а стал барабанить ладонью в стекло.

Он смотрел Гангу прямо в глаза с совершенно обезумевшим лицом и продолжал выкрикивать странное имя… Он так и не понял, что обознался. Ганг отвернулся от стекла и виновато покосился на других пассажиров. Ему невольно хотелось оправдаться и сказать, что он не знает этого человека.

В тот вечер по фиолетовому небу снова ходила рябь. Это явление впервые появилось год назад. Учёные головы сломали, пытаясь понять, почему в разных частях света небо рябит, будто ветер ходит по воде. Случалось такое не часто, но этому уже почти не удивлялись.

Говорят, что из-за изменения плотности атмосферы такое случается. Ведь атмосфера тоже не всегда одинаковая была — миллионы лет назад современные люди не смогли бы дышать тем воздухом. Вот и теперь что-то поменялось, но ни для кого это не опасно.

И всё-таки Ганг был встревожен. Его не покидало суеверное ощущение, будто это рябящее небо и тот невозможный человек необъяснимо связаны.

* * *

Впрочем, Гангу некогда было думать о таких мелочах. К тому моменту как он переступил порог своей квартиры мысли о странном незнакомце исчезли, остался только неприятный осадок. Это сразу заметила Кеута — жена Ганга. На пятом месяце беременности она стала очень чувствительна и проницательна и могла заметить любую перемену в настроении мужа.

Ганг обнял Кеуту очень осторожно, чрезмерно опасался причинить ей вред. Невысокая и хрупкая Кеута прижалась щекой к груди мужа.

— И что ты весь такой нервный? — спросила она.

— Да с чего мне нервничать? — пожал плечами Ганг, не желая в этом сознаваться.

— Нервный! Весь такой напряжённый, — настаивала жена.

— Душно на улице, дышать нечем. Голова от жары разболелась, — Ганг уже и сам забыл, от чего ему стало не по себе.

За ужином Кеута не могла сидеть спокойно. Ганг заметил, что она не может дождаться, когда он закончит с едой. Ей не терпелось что-то сказать, она ёрзала на стуле и загадочно улыбалась. Ганг сделал вид, что ничего не замечает, но поторопился ради Кеуты. Когда он наконец положил вилку и нож в пустую тарелку, Кеута встала и потянула его за руку.

— Пойдём, покажу кое-что! — сказала она. Ганг догадывался, о чём идёт речь.

Кеута работала иллюстратором в книжном издательстве.

— Посмотри на это, — Кеута подвела мужа к столу.

Ганг рассмеялся, узнав обезьяна-отца, обезьяну-мать и четверых обезьянят. Это были ещё не сюжеты, а только наброски того, как будут выглядеть герои «Обезьяньей семьи». Пару недель назад супруги смеялись, читая текст будущей детской книжки. Кеута потом по телефону пообещала автору, что постарается нарисовать героев такими же забавными, как описано. У неё и правда получилось изобразить отца-обезьяна, мать-обезьяну и маленьких обезьянят уморительно смешно.

* * *

В остаток рабочего дня Ганг выключал кондиционер, открывал окно и откидывался в кресле. В это время никто не заходил в его кабинет, и иногда он позволял себе закинуть ноги на подоконник. Это было не то чтобы удобно, но ощущение свободы доставляло Гангу удовольствие. За окном был маленький парк, и только отдалённый шум автомобилей мешал ощутить воссоединение с природой. Ганг пытался представить, на что может быть похож шум колёс по асфальту, но ни водопад, ни горный ветер не подходили. Машины — это, к сожалению, и есть машины.

В конце дня Ганг чувствовал удовлетворение. Теперь ему было трудно вспомнить, каким сложным был его первый год на этой должности, а теперь ни с кем из подчинённых не было проблем, и усталость после работы, как правило, была приятной.

Это был последний день, когда ему приходилось добираться домой на электропоезде. Завтра можно было забрать свой автомобиль из ремонта. Садясь в вагон, Ганг подумал, что ему будет не хватать этих поездок не за рулём, но наконец отделаться от мании преследования он был бы рад.

С того дня, когда его напугал странный человек, Гангу стала мерещиться в толпе чёрная кожаная куртка. Однажды Ганг был почти уверен, что тот самый тип юркнул в соседний вагон. Ганг всё время убеждал себя, что всё это он сам себе накрутил, но в этот вечер он лицом к лицу встретился с этим человеком в своём собственном доме!

Небритый, взлохмаченный, безумный незнакомец метался по комнатам, снова и снова восклицая: «Я так и знал!.. Я так и знал, Вакий!». Снова это странное имя… Точно! «Вакий! Вакий! Вакий!», — кричал тогда этот безумец и молотил ладонью в стекло.

А теперь он метался по квартире, распахивал дверцы, выдвигал ящики, хватал вещи Ганга и Кеуты и бросал их на пол. Ганг стоял на пороге весь потный и со всей силы сжимал ручку портфеля. Он думал: «Господи! Какое счастье, что Кеута уехала навестить отца и не видит эту ужасную сцену!».

— Вакий! Прошу, скажи, что ты не позволил себе забыть абсолютно всё! Если ты сделал это, то мы пропали. Ты хоть это понимаешь?!

— Как вы открыли дверь? Зачем вы пришли сюда? Выметайтесь вон! — завопил Ганг и почувствовал, как дрожит его собственный голос. Он был напуган, встревожен и огорчён тем, что от этих слов нет никакого толка.

Незнакомец носился взад-вперёд и продолжал нести чушь. Если бы он не вёл себя как психопат, то Ганг бы никогда не подумал так об этом человеке. Он скорее был похож на киноактёра, чем на пациента психиатрической больницы. Смазливый весь такой, только замызганный, как бродяга. Немытые пряди висели длинными тёмными сосульками, в них очень заметно выделялись отдельные седые волоски, хотя было видно, что парень молод — не больше тридцати.

Его квадратные скулы покрывала неаккуратная твердая щетина. И ведь было в нём что-то такое знакомое Гангу, наверное, и вправду похож на какого-нибудь актёра.

— Ты