убито, еще семнадцать — ранено.

В передовице газеты «Нью-Йорк Таймс» говорилось, что, хотя возобновление огня расстроило надежды на мир, еще одним шансом осуществить их станет прекращение огня в феврале в связи с Тет — вьетнамским праздником Нового года.

«L'année 1968, je la salue avec sérénité», — произнес в новогодний вечер Шарль де Голль — президент Франции, высокий, царственного вида старец семидесяти восьми лет. («Я со спокойным сердцем ожидаю наступления 1968 года».) В тот момент он находился в своем украшенном дворце, откуда правил страной с 1958 года. Для того, чтобы сделать президента Франции фигурой, облеченной наибольшими полномочиями среди глав всех западных демократий, он переписал конституцию. Прошло три года его второго президентского семилетнего срока, и, озирая политический горизонт, он различал на нем некоторые проблемы. Обращаясь к народу Франции из позолоченной дворцовой комнаты (его речь передавали по двум программам: государство во Франции контролировало только два телеканала), он заявил, что вскоре другие нации обратятся к нему и тогда он установит мир не только во Вьетнаме, но и на Ближнем Востоке. «Следовательно, — говорил де Голль, — все указывает на то, что мы сможем внести наиболее эффективный вклад в решение международных проблем». В последние годы он взял привычку называть себя «мы».

Произнося традиционное новогоднее приветствие, этот человек (французы называли его просто «генерал» или «Великий Шарль») казался «необычно мягким, почти добродушным». Он избегал жестких эпитетов даже в адрес Соединенных Штатов — ранее он называл это государство «одиозным», и это было еще самое мягкое выражение. Тон его был иным, нежели год назад, когда он говорил о «ненавистной, несправедливой войне» во Вьетнаме, в ходе которой «большая нация» уничтожает малую. Французское правительство все более осуждало тот факт, что союзники Франции участвуют в этой войне.

В тот момент Франция наслаждалась покоем и процветала. После Второй мировой войны республика вела свою собственную войну во Вьетнаме — казалось, де Голль позабыл об этом. Хо Ши Мин, враг Америки, родился в период французского колониального правления (они с генералом были одного возраста) и большую часть своей жизни посвятил борьбе с Францией. Одно время он жил в Париже под именем Нгуен О Пхеп, означавшем «Нгуен, ненавидящий французов». Во время Второй мировой войны Франклин Рузвельт предупредил де Голля: по окончании войны Франция должна будет дать Индокитаю независимость, — но де Голль сообщил Хо о своем намерении восстановить французский колониальный режим — и это несмотря на проведенный им набор военнослужащих для участия в боевых действиях против Японии... Рузвельт возразил: «Жители Индокитая имеют право на кое-что получше». Де Голль дал понять, что его войска «Свободной Франции» будут участвовать в боевых действиях в Индокитае. При этом он заметил: «Французская кровь, увлажнившая землю Индокитая, — весомая причина для территориальных претензий».

После Второй мировой войны французы воевали с Хо против Вьетнама и потерпели сокрушительное поражение. Затем они вели войну в Алжире и тоже проиграли ее. Но с 1962 года Франция жила в мире. Благосостояние росло, несмотря на печально известное отсутствие интереса у де Голля к ключевым проблемам экономики. В период между окончанием войны в Алжире и 1967 годом рост заработной платы во Франции ежегодно составлял 3,6%. Быстро увеличивалось потребление промышленных товаров, особенно телевизоров и автомобилей, и постоянно возрастало число молодых людей, поступавших в университеты, что привело впоследствии к драматическим событиям.

Первый министр в правительстве де Голля, Жорж Помпиду, не предвидел в наступающем году больших проблем. Он предсказывал, что левые будут объединяться, но это мало поможет им в борьбе за власть. «Оппозиция будет выступать против правительства, — заявил премьер-министр, — однако вызвать кризис ей не удастся».

Популярный еженедельник «Пари-матч» упомянул Помпиду среди немногих политиков, которые в наступающем 1968 году попытаются сместить генерала с поста президента. Однако газетчики предсказывали, что за рубежом произойдут более интересные события, нежели во Франции. «Избирательная кампания в Соединенных Штатах будет исключительно жестокой», — заявили они. Кроме вьетнамской войны среди проблем наступающего года упоминались борьба между золотом и долларом, рост свободолюбивых настроений в странах — сателлитах Советского Союза, а также ввод в действие советской системы противоракетной обороны.

«Невозможно представить себе, чтобы сегодняшняя Франция могла быть парализована кризисом, как случалось прежде», — сказал де Голль в своем новогоднем приветствии.

Париж выглядел, как никогда, великолепно благодаря министру культуры Андре Мальро, организовавшему мытье стен зданий. Мадлен, Триумфальная арка, Пантеон и другие важнейшие памятники архитектуры перестали быть серыми, покрытыми угольной пылью: они приобрели бежевый и желтоватый цвет. В тот месяц планировалось под струями холодной воды смыть семивековую грязь с собора Парижской Богоматери. Это был один из наиболее животрепещущих вопросов, обсуждавшихся во французской столице. Не повредят ли струи воды здание? Не будет ли оно выглядеть пестрым, напоминая странное лоскутное одеяло, если обнаружится, что не все камни изначально совпадали по цвету?

Де Голль, сидевший у себя во дворце перед наступлением полночи в канун нового, 1968 года, был настроен серьезно и в то же время оптимистично. «Среди множества стран, где царят замешательство и произвол, наше государство будет по-прежнему являть собой образец порядка. Главная цель международной политики Франции — это мир, — сказал генерал. — Врагов у нас нет».

Возможно, изменение тона генерала было связано с его желанием получить Нобелевскую премию мира. «Пари-матч» задала Помпиду вопрос: согласен ли он с неким источником из ближайшего окружения генерала, возмущенным тем, что де Голль до сих пор не получил эту премию? Но Помпиду ответил: «Вы и вправду думаете, что Нобелевская премия может иметь для генерала какое-то значение? Единственное, что заботит его, — это история, а на решение суда истории никакое жюри повлиять не может».

Среди немногих оптимистичных заявлений 1968 года, помимо заявления де Голля, был также прогноз американской компьютерной промышленности, предсказывавшей своего рода рекорд. В 50-х производители компьютеров полагали, что для удовлетворения потребности Соединенных Штатов в компьютерах достаточно шести машин. К январю 1968 года в стране