Ирина Мудрая Работа и прочие неприятности

Меня зовут Марина, мама в детстве всегда называла меня «русалочка ты моя», но видно где-то в небесной канцелярии решили пошутить, потому как, не бывает в природе таких толстых русалок или рыбин.

Ничто не предвещало беды, поверьте, родилась я, как и все детки, нормально доношенной и по шкале Апгар орала на твердую девятку.

В раннем детстве много бегала и проказничала. Бабушка сетовала всё время, мол, кожа да кости у ребенка. Но стоило мне перейти тринадцатилетний рубеж и всё изменилось. Как говорится, понесло меня вширь.

Родители, в частности мама, хваталась за голову, в ужасе глядя на то, как я разрастаюсь в прямом смысле этого слова. Отец воспринимал всё несколько спокойнее, с его работой шеф-поваром в ресторане, вид полненьких людей был привычен и приятен. Всегда приятно, когда любители поесть делают деньги заведению и соответственно тому, кто готовит эту еду.

Для мамы же, учителя танцев и вполне успешного хореографа в нашем городе, полнота ребенка была подобна каре небесной. Она строила большие планы на меня, и много сил уже вложила в моё обучение. Конечно, полнота не мешала мне и дальше заниматься танцами, но вес не подходил под требования ни одного из танцевальных конкурсов. И соответственно, о каком изяществе могла идти речь.

Сестра Аля была ещё маленькая, на целых семь лет младше. Да и определённых успехов в танцевальном мастерстве не проявляла, в отличие от меня в её возрасте. К тому же мама досадовала о том, что всё заново придется начинать. Даже какое-то время не хотела сдаваться. И поначалу вела ожесточенную борьбу с моим лишним весом.

Жесткие диеты, изнурительные тренировки очень меееедленно давали свои результаты. За три года «издевательств» над моим телом, мне удалось немного похудеть. Но недостаточно, и фанатично настроенная мать посадила меня на самую ужасную диету, после которой моё здоровье сильно пошатнулось. Я на пол-года слегла на больничную койку. Острый гастрит, язвенная болезнь, холецистит это был не весь перечень заболеваний, что подарили мне чудо-диеты дорогих салонных диетологов.

Болеть физически было отвратительно, но укоризненный и разочарованный взгляд материнских глаз ранил куда больнее. Конечно, врачи объяснили матери, насколько она была неправа и что это «просто издевательство над ребенком и попытка загнать на тот свет». Сильнее всех орала немолодая, дородная медсестра Люба, она чуть ли не с кулаками набросилась на мою мать, узнав о причинах болезней ребенка.

Тётя Люба утешала меня после визитов матери, что доводили истощенную меня как морально, так и физически, до истерики. Разочаровывать родителей никому не хочется, но если такое случается, всегда чувствуешь за собой огромную вину и свою ничтожность. Со временем тётя Люба научила меня не чувствовать вину перед матерью, научила не зацикливаться на плохом и быть жизнерадостной. «Искренней улыбке прощается даже отсутствие красоты!»

И правда, став более улыбчивой и веселой я перестала замечать насмешливые взгляды и взгляды, полные отвращения. Естественно меня не начали любить все и каждый, но друзей прибавилось в разы. Я не боялась самокритики, не страдала над каждым словом «толстая», не копила обид, не обращала внимания на недоброжелателей что хотели возвыситься за мой счёт. Я просто жила искренне сопереживая подругам, что также искренне доверяли мне свои секреты и проблемы. Особенно связанные с невзгодами на любовном фронте, потому как были уверены, что я для них не соперница.

Вероятно, так и было, потому как, мой первый любовный опыт длился всего неделю тайных встреч. А после того как я капитулировала, перетерпела от силы минутки 2–3 неприятной возни и жжения в нижних 90, соответственно при этом теряя девичью честь, отношения закончились. Утром «сударь» объяснился, мол, ему опыт требовался, и совсем не обязательно кому-то рассказывать об итоге наших недо-отношений.

Понятное дело тогда я разрыдалась, прямо на глазах у этого «ромео», что помялся с минуту и был таков. Радовало то, что у него хотя бы совести хватило самому номер в отеле оплатить, куда я входила полная надежд на новую жизнь, а выходила, звеня осколками разбитого сердца.

Хотя сердца, это было громко сказано, тощий Артёмчик совсем не запал мне в душу. Он был не в моём вкусе что ли, немного дерганный, нудный, всё время бубнил о своём, заваливая меня непонятными терминами и высказываниями. Он не любил сладкое, у него не было чувства юмора, и всем в его жизни управляла мама.

Но о каком вкусе и совместных интересах идет речь, если тебе двадцать два, твой вес близится к сотне, ты девственна как чистый лист и на горизонте даже не маячит перспектива найти молодого человека. Я хватала то, что было и только потому, что так надо и вообще мне хотелось, чтобы всё как у людей.

Как у всех у меня не могло быть, так говаривала моя мать, что немного поуспокоилась и переключила своё внимание на Альку. Которая между прочем все силы бросала на тренировки, но у неё не было таланта, только упорность. У меня когда-то был, пока врачи не развели руками, признавая своё бессилие против моей проблемы с лишним весом.

И Алисия едва ли не взрывалась от злости, когда мать вспоминала, какие перспективы были когда-то у меня и что сестре надо ещё много работать над собой. Алька злилась, с ненавистью напоминая ей, что я растолстела и шанс упущен. Но мать все равно находила лазейку, чтобы уколоть сестру, а мне всунуть шпильку и кольнуть внешним видом идеально стройной Алисии, которая была вылитая мать. Я же пошла по роду отца, предположительно в тётку пошла. Полненькую женщину, она работала кондитером много лет. И вот тут я сомневалась, что моя полнота наследственное от тётки Люси. Как по мне, огромной сладкоежке, работая среди тортиков много лет и не такую внушительную фигуру можно наесть.

В общем, жизнь я воспринимала частями, разделяя хорошее и плохое. Хорошее впускала в душу, плохое пропускала мимо. Те, кто меня знают, не верят, что я могу плакать и страдать, для них я жизнерадостная хохотушка. Но я умела, и страдать и плакать, но избегала этого, так как от стресса возрастал аппетит ну и вес соответственно. Худеть, конечно, я не собиралась. Зачем? Я любила себя такой, какая есть, но железно решила удерживать число килограмм в двузначной цифре.

Мне было довольно трудно в университете, насмешки, что сыпались отовсюду, сбивали меня с намеченного пути. Но со временем гадости, уколы и те же насмешки, разбивались о неугасающую улыбку на моём лице и хороший нрав. Я всегда была открыта для помощи, но не любила когда мною пользовались. О чем прямо говорила. Если