кого-либо из испанских друзей? Тех, кто потом дрался в маки».
Он прикрыл глаза.
«А может, и «Дон Кихота» встречу…»
Он тихонько покачал головой:
«Вряд ли… А хорошо бы…»
Вечером ребята собрались у Геньки. Но погода была такая славная — вскоре вся четверка оказалась на улице. Вышли на Неву. Как всегда, в теплый весенний вечер, набережные были полны гуляющих. Ребята бродили долго. Прошли к Медному всаднику. Потом через мост Лейтенанта Шмидта — к загадочным каменным сфинксам. Потом к Университету. И, описав круг, снова вышли к Зимнему. Говорили все больше о Витиной статье, о «Дон Кихоте». — А как странно получается, — сказал Генька. — Когда-то наш генерал помогал испанцам. А потом — «Дон Кихот» нам… — Это называется — международная солидарность трудящихся! — гладко, как по книжке, выпалила Оля. — Без тебя не знали! — хмыкнул Витя. — Жаль только… в статье я… об этом забыл… — Ну, ничего! В следующей добавишь! — успокоила Оля. Все засмеялись. Долго еще бродили ребята по Неве. Уже давно зажглись фонари. Новые, изогнутые фонари, с непривычки они казались странными и даже смешными. Все вместе проводили Витю на автобус. Ему было долго добираться до дому. — А вспомните, мальчики, — усмехнулась Оля. — Когда Витя последний раз ныл? — Чего-чего? — не понял Тишка. Потом сообразил, засмеялся. Все стали припоминать: в самом деле: когда Витя ныл? Пришли к выводу, что в этом месяце и в прошлом — ни разу. — Точно! — сказал Генька. — Отучился скулить! Факт! Вскоре и Тишка ушел. А то в интернате попадет за позднее возвращение. А Генька с Олей еще долго бродили по Неве. И говорили, говорили. О чем? Обо всем… Глаза у Оли нынче были серые, чуть зеленоватые. В другое время Генька не удержался бы, сказал — кошачьи. Но сейчас — промолчал. Вышли к Исаакию. Скрытые за колоннами прожектора мягко подсвечивали огромные, позеленевшие от старости, бронзовые фигуры возле купола. И от этого необычного освещения казались они какими-то таинственными, словно летящими во тьме. Генька и Оля долго молча разглядывали их. А потом опять шагали и шагали. По необыкновенному городу, их родному, самому красивому. По городу, в котором так мечтал побывать «Дон Кихот»! А может — еще и побывает?!
* * *
Вечером ребята собрались у Геньки. Но погода была такая славная — вскоре вся четверка оказалась на улице. Вышли на Неву. Как всегда, в теплый весенний вечер, набережные были полны гуляющих. Ребята бродили долго. Прошли к Медному всаднику. Потом через мост Лейтенанта Шмидта — к загадочным каменным сфинксам. Потом к Университету. И, описав круг, снова вышли к Зимнему. Говорили все больше о Витиной статье, о «Дон Кихоте». — А как странно получается, — сказал Генька. — Когда-то наш генерал помогал испанцам. А потом — «Дон Кихот» нам… — Это называется — международная солидарность трудящихся! — гладко, как по книжке, выпалила Оля. — Без тебя не знали! — хмыкнул Витя. — Жаль только… в статье я… об этом забыл… — Ну, ничего! В следующей добавишь! — успокоила Оля. Все засмеялись. Долго еще бродили ребята по Неве. Уже давно зажглись фонари. Новые, изогнутые фонари, с непривычки они казались странными и даже смешными. Все вместе проводили Витю на автобус. Ему было долго добираться до дому. — А вспомните, мальчики, — усмехнулась Оля. — Когда Витя последний раз ныл? — Чего-чего? — не понял Тишка. Потом сообразил, засмеялся. Все стали припоминать: в самом деле: когда Витя ныл? Пришли к выводу, что в этом месяце и в прошлом — ни разу. — Точно! — сказал Генька. — Отучился скулить! Факт! Вскоре и Тишка ушел. А то в интернате попадет за позднее возвращение. А Генька с Олей еще долго бродили по Неве. И говорили, говорили. О чем? Обо всем… Глаза у Оли нынче были серые, чуть зеленоватые. В другое время Генька не удержался бы, сказал — кошачьи. Но сейчас — промолчал. Вышли к Исаакию. Скрытые за колоннами прожектора мягко подсвечивали огромные, позеленевшие от старости, бронзовые фигуры возле купола. И от этого необычного освещения казались они какими-то таинственными, словно летящими во тьме. Генька и Оля долго молча разглядывали их. А потом опять шагали и шагали. По необыкновенному городу, их родному, самому красивому. По городу, в котором так мечтал побывать «Дон Кихот»! А может — еще и побывает?!