сыщикам была слабость — ведь Том тоже хотел стать сыщиком, — и она очень гордилась тем, что Том сделал тогда у дяди Сайласа^[109].

Глава 9

На следующее утро мы еще затемно перебрались на тот берег, а на рассвете начали искать следы. Том в прошлый раз измерил их длину и ширину, а форму каблуков знал точно — там, в пристройке, он залил в отпечатки сало со свечи, получились тоненькие отливки. Он вырвал листок из конторской книги Крота и обвёл их его же пером. По мне, следы как следы, ничего особенного, только у второго на левом ботинке у каблука отбит внутренний передний угол. Но нам, по — моему, от этого никакой пользы — ведь он ушиб левую ногу, когда упал с обрыва, и если он её и сейчас волочит, то никакого каблука видно не будет. Том мне на это в ответ: если бы он волочил ногу, по следам было бы видно. Ну да, так оно и есть, я спорить не стал.

Мы начали искать на иллинойсском берегу, выше по течению в миле от парома. Там есть низинка, куда можно уложить хромого, но она всего одна, а вокруг неё до самого парома — обрывистый берег, десять футов высотой, как стена. Следов было много, и свежих и старых. Но те, что нам нужны, наверное, давно уже затоптали. Мы завернули поглубже в лес, дошли вдоль реки до самого парома, а там — тоже следы, но не те. А ниже парома на целые мили ни одного места, где они могли бы высадиться. Вот мы и пошли по дороге, ведущей от парома, и всё прочесали по обеим её сторонам, и прошли вдвое дальше, чем за это время мог уйти хромой, но всё без толку.

Искали мы до самого вечера, а на другой день вернулись и снова искали, всё вокруг обшарили, до самой темноты бродили — и никакой пользы. На третий день обыскали остров Джексона — ничьих следов не было, кроме Флэкера. Он утащил наши печатные принадлежности и часть еды. Мы перебрались на наш берег, хотели зайти в пещеру, а там — солдаты: их полковник Элдер туда послал из — за всей этой шумихи с заговором, и сунься туда кто чужой — ему бы не поздоровилось!

Делать нечего, поплыли мы домой. Том опять нос повесил — ведь Джиму теперь придётся ехать на Юг с Королём и Герцогом, и немало хлебнет он горя, пока мы устроим ему побег и отправимся в Англию. И вдруг Том как подпрыгнет от радости, да и говорит:

— Ну и дураки мы с тобой, Гек!

— Я и сам знаю, что дураки. А что?

— Нам с тобой здорово повезло — вот что!

— Ну давай выкладывай, я слушаю.

— Значит, так: тех двоих мы не нашли и никогда не найдём. И если Джим останется здесь, не миновать ему виселицы — понимаешь? Поэтому хорошо, что его продадут на Юг, и здорово, что ты наткнулся на Короля с Герцогом! Лучше и быть не могло, потому что…

— Ерунда, — отвечаю. — Ещё пару минут назад ты места себе не находил оттого, что Джима продают на Юг, а теперь говоришь, что нам повезло. С чего это вдруг?

— Потому что никто его на Юг не продаст.

— Я от радости чуть не подпрыгнул и едва не отшиб себе пятки, но сдержался, чтобы потом не расстраиваться, и спрашиваю:

— И как ты собрался этому помешать?

— Просто. Дураки мы, что раньше до этого не додумались. Мы спустимся вместе с ними по реке на том же пароходе, а когда доберёмся до Каира, окажемся в свободном штате. И тут мы скажем: на Юге вам за Джима дадут самое большее тысячу долларов, а здесь вы можете получить эту тысячу прямо сейчас!

Тут я не удержался, подпрыгнул, и отшиб себе пятки. И говорю:

— Вот здорово, Том! С меня половина денег.

— Нет, с тебя нисколько.

— Нет, половина.

— Нет, нисколько. Если бы не заговор, Джим не сидел бы в тюрьме и ничто бы ему не угрожало. Всё из — за меня — значит, мне и платить.

— Так нечестно, — отвечаю. — Как я, по — твоему, заполучил половину разбойничьих денег и сделался таким богачом? Из — за того, что я такой умный? Нет, это всё благодаря тебе! По — хорошему, все эти деньги твои, а ты их не стал брать.

— Я до тех пор к нему приставал, пока он не согласился.

— А теперь слушай, — говорю. — Не такие уж мы дураки, что раньше не додумались. Здесь мы бы Джима купить не смогли — ведь он свободный, и покупать его не у кого. Никто нам его не продаст, кроме Короля с Герцогом, а у них можно его купить только на свободной земле, чтобы переправить вверх по реке Огайо в Канаду, а оттуда — в Англию. Выходит, мы уже обо всём хорошенько подумали, и не такие уж мы дураки.

— Ладно, не дураки, но разве нам не повезло, что мы поплыли вниз по реке, когда вроде и смысла в этом не было? А если бы не поплыли, так и не встретили бы Короля с Герцогом, и тогда Джима уж точно бы повесили. Будто какая — то сила вмешалась — правда, Гек?

Голос у него был очень торжественный: не иначе как снова почуял волю Провидения. Я ему так и сказал, а Том отвечает:

— Теперь — то ты научишься верить по — настоящему.

Я чуть было не сказал: «Вот было бы здорово — другой что — то делает, а хвалят за это меня», — но прикусил язык. И правильно сделал. Том поразмыслил чуть — чуть и говорит:

— Придётся нам, Гек, заговор отложить — у нас и так дел по горло, мы не сможем им заниматься как следует.

Я разозлился и чуть не сказал: «Мы его и так давно отложили, и уж точно ничего хорошего от него не видим, столько натерпелись, а он того не стоит», — но снова сдержался, как в прошлый раз. Думаю, правильно сделал.

После ужина мы пошли в тюрьму, принесли Джиму пирога и еще всякой всячины, рассказали ему, как мы собираемся купить его в Каире и переправить в Англию. Ей — богу, Джим не выдержал и расплакался, да ещё и пирогом подавился, и пришлось его колотить по спине, чтоб он не задохнулся — а то бы никакой разницы: что задохнулся, что повесили.

Джим пришёл в себя, повеселел, тоску его как рукой сняло. Взял он своё банджо и стал петь — только не «Скоро буду далеко отсюда», как раньше, а «Джинни, напеки лепёшек» и все самые весёлые песни, какие только знал. И хохотал до упаду над Королём и Герцогом, а я смотрел на него, и у меня душа радовалась. А потом лихо сплясал негритянский танец и сказал, что с детства себя таким молодым не чувствовал.

Он захотел повидаться с женой и детьми, если их хозяева разрешат, и с шерифом тоже — а ведь раньше и слышать об этом не хотел. Мы обещали, что попробуем это устроить. Хорошо бы привести их завтра утром, чтобы Джим успел с ними попрощаться, пока не приплыли на пароходе Король и Герцог.

В ту ночь мы собрались в дорогу, а утром я пошёл к судье Тэтчеру и взял восемьсот долларов. Судья очень удивился, но я ему так и не сказал, для чего мне деньги. Том взял еще восемьсот, и мы пошли договариваться насчёт жены и детей Джима. Хозяева были очень к нам добры, но не смогли их отпустить прямо сейчас. Обещали, что отпустят в другой раз — может