каким творчеством. Всем остальным либо плевать на дополнительные секции, либо умные слишком. А я и спортом занимаюсь, и музыкой, ещё в театральную студию езжу.

— Разнообразная у тебя жизнь.

— Это хорошо, когда нравится. А когда нет? Я может дома выспаться хочу, а приходится ехать в театральную студию. Мама считает, что это в жизни пригодится, потому что вся наша жизнь — игра. А мы в ней актёры. Вот и надо уметь носить маски, которые требует ситуация.

— Так и себя можно потерять, — Алина встала, отряхнулась. — Не знаю, мне раньше всегда хотелось чем-то заниматься, но не получалось. А может, если бы меня так нагружали, то мне всё было бы не в радость.

— Может быть. Пойдём где-нибудь посидим? Нам ещё два часа ждать когда репетиция начнётся.

— Пойдём, — согласилась Алина.

Они пошли в фае, где были скамейки, обтянутые дермантином. На одной такой скамейки лежала положив под голову рюкзак девчонка с розовой прядью волос. На уши надеты были огромные наушники. Сама же девочка покачивала в такт музыки ногой.

— Чего слушаешь? — спросила её Мира.

— Раймштайм, — ответила девчонка, приподнимая наушники.

— Угу, если бы они у тебя работали, то ты бы меня не услышала, — рассмеялась Мира.

— Поймала, — скривилась девчонка. Села и посмотрела на Алину.

— Это Ленка. Мы с ней вместе на плаванье ходим, — сказала Мира. — А это Алина.

— Тоже на спектакль загнали?

— Сама пошла, — ответила Алина.

— Почему нужно терять время и кого-то ждать? — спросила Ленка. — Девчонки, а может ну его? Сбежим отсюда?

— И чего дальше? Ну сбежим, — спросила Мира. — Всё равно потом бассейн. Ещё уроки сделать надо.

— А давай бунт устроим, без уроков, бассейна и театра. Надоело всё, — проныла Лена.

— Потом от матери достанется.

— И ладно. Алин, ты как? С нами?

— Даже если я остаться предложу, вы же всё равно уйдёте?

— Да, — ответили девчонки хором.

— Тогда я с вами, — согласилась Алина.

— Ты же тут на добровольных началах.

— Никуда от меня моя сцена не денется, — ответила Алина.

Как раз вышла женщина и сказала, что репетиция переносится на завтра, потому что разбили стекло в зале. И теперь там холодно. Будут мастеров вызывать, чтоб они окно поменяли. Девочки переглянулись. Всё складывалось в их пользу.

Вскоре Алина узнала, что Миру мама воспитывает одна и хочет из неё сделать суперчеловека, который выберется из их провинции и покорит, если не Европу, то Москву точно. Поэтому мама старалась её развивать всесторонне. От этого Мира уже повесится готова была. Лена же жила с тёткой. Мать у неё вышла замуж, а дочка с отчимом начала конфликтовать, поэтому её тётка и взяла к себе. Детей и мужа у тётки не было, поэтому она играла в дочки-матери с племянницей. Лена же бунтовала, как все подростки. Считала, что её никто не любит и никому она не нужна. Алина слушала их жалобы, перепрыгивая лужи.

— Они вас любят, только по-своему, — сказала Алина.

— С чего ты так решила? — спросила Мира.

— Родители хотят добра детям, но всегда понимают, что для нас хорошо, — ответила Алина. — Я столько наблюдала за ними. Они просто многого не понимают. Мы считаем их умными, а взрослые порой не видят дальше своего носа.

— У тебя просто такого не было.

— У меня от мамы папа ушёл недавно. Она теперь пьёт и почти ни с кем не разговаривает. Он должен был рядом с ней быть. Поддержать, а папа ушёл. Оказывается у него ещё одна есть семья. Наша семья была плохой, а там хорошая. Там сын маленький, мой брат. А мама теперь пьёт. Но разве это правильно?

— У меня отец за воротник заливал, пока не сел в тюрьму, а потом в жизни мамы появился дядя Петя, который злой такой. А она ему в рот смотрит. Аж противно, — сказала Лена.

— Поэтому моя мама решила, что лучше нам с ней вдвоём жить, чем кого-то в дом приводить. Я вообще не знаю своего отца, — сказала Мира.

— Но в семье должны быть и мама и папа, — возразила Алина. — А ещё они должны любить друг друга, детей понимать…

— Прям идиллия какая, — хмыкнула Лена. — Аж зубы сводит.

— Но так должно быть. Правда почему-то взрослые этого не понимают. Нам внушают, что должно быть по-другому, — сказала Алина. — А погода сегодня хорошая. Даже в сапогах жарко. Знаете самое интересное, что в куртке жарко, а без неё холодно. Так и с ботинками. В зимних жарко, а в весенних холодно.

— Мне порой хочется заболеть. Я даже зимой сосульки с гаражей ела, чтоб ангину заработать и дома провалятся месяц, — призналась Мира. — Или в больнице. Представляешь, там можно спать сколько хочешь.

— В шесть утра подъём, но есть тихий час, — сказала Алина. — Я долго по больницам лежала. У меня раньше сердце больное было, пока операцию не сделали. Одно время даже лежала под специальным аппаратом, который работал за сердце. От него провода шли. Так что не вижу ничего приятного в больницах. А чтоб нагрузку снять, можно с мамой поговорить и сказать, что тебе тяжело. Она должна понять.

— Ты не знаешь мою маму, — вздохнула Мира.

— А как сейчас твоё сердце? — спросила Лена.

— Нормально, — пожала плечами Алина. — Я же с вами гуляю, а не в больнице лежу.

Они вышли в центр. В центре дорожки были очищены от снега и мусора. Асфальт подсушило солнцем. Чёрный остов купеческого дома выглядел мрачно. Особенно на фоне синего неба и солнца. Девочки вышли к набережной. От реки веяло сыростью и пахло рыбой. Как на рыбном заводе. Они остановились на мосту и стали смотреть на воду, каждый думая о своём.

— Алина! Давно тебя не было видно, — к ним подошёл молодой человек. По виду студент.

— Егорка, как жизнь? Многих удалось спасти?

— Трёх человек отговорил прыгать, — ответил студент. Блондин с доброй улыбкой и в очках. — У тебя новые подруги? Надеюсь, не собираетесь в воде искупаться? Она холодная. Может пойти наступить шок, из-за которого остановится сердце. А разве такое можно допустить, когда светит яркое солнце и ветер такой ласковый? Ведь проблемы — они приходят и уходят, а жизнь остаётся.

— Егор, мы не собираемся прыгать, — посмеиваясь, ответила Алина. — Просто гуляем. Так что оставь своё красноречие для другого случая.

— Надеюсь, что оно ещё долго не понадобится. Тебе в сапогах нежарко? Хочешь подарю ботинки? Правда в них ещё рано ходить?

— Неси. Померю, — сказала Алина.

— Он странный, — заметила Мира, смотря вслед удаляющемуся Егору.

— Два раза пытался с этого моста жизнь самоубийством покончить. У него что-то с головой было не в порядке. Любые сильные переживания воспринимались им как проблема мирового масштаба. Он не знал как с ними справится. Вот и прыгал с моста. В последний раз понял, что это дурость и