рядом с Молотовым — Валя, дальше — Полина. Сталин спрашивает меня:
— Как жилось в тайге?
А у меня горло пересохло, я ничего ответить толком не могу. Говорю:
— Ничего, хорошо. Не беспокойтесь, товарищ Сталин.
Он понимает, что я не могу сразу ничего связного ему сказать, и, улыбаясь, продолжает спрашивать:
— Холодно было ночью?
— Нет, товарищ Сталин.
Полина Осипенко, Валентина Гризодубова и Марина Раскова.Он видит, что я такая бестолковая, ничего не могу путного ответить, и начинает вести общий разговор. Обращаясь к нам, Иосиф Виссарионович спрашивает: — А где ваши ребята? Мы показываем, что они сидят с родными. Товарищ Сталин говорит: — Зовите их сюда! Приносят Соколика. Товарищ Сталин берет его на руки. Приходит моя Танюша. Она смотрит на Сталина, глаза у нее блестят. Он протягивает ей руку. Она здоровается со Сталиным, а он говорит: — Какая ты сильная! Чуть мне руку не оторвала, — и показывает руку, в которой будто слиплись пальцы и не могут разжаться. Таня моментально начинает шалить. Она громко смеется, тянет за руку товарища Сталина, говорит ему: — Вы шутите, вы нарочно так сжали пальцы… Сталин тоже смеется. Вдруг Танюша обращается к Клименту Ефремовичу Ворошилову и говорит: — А я видела вашу лошадь на параде! Ворошилов смеется и громко объявляет, что Таня видела его лошадь, а вот его не приметила. Но Танюша не смущается и отвечает: — Нет, вы сидели на вашей лошади. Глядя на свою маленькую дочку, на то, как она быстро освоилась, я и сама отделываюсь от охватившего меня в первые минуты волнения и уже просто разговариваю с товарищем Сталиным. Танюша шепчет мне на ухо: — Мама, а почему товарищ Сталин такой простой? Я отвечаю ей: — Потому что это товарищ Сталин. Нас расспрашивают о перелете; расспрашивают наших детей, Танюшу — как она учится. Сталин шутит: то потянет ее за нос, то ущипнет за щеку и называет «личностью». Приходят дочка Сталина — Светлана и дочка Молотова — тоже Светлана. Сталин представляет их нам и говорит, показывая на свою дочку: — Это моя хозяйка. Светлана садится рядом с Полиной. Провозглашаются тосты. Молотов пьет за нас, за трех советских летчиц, совершивших перелет на Дальний Восток. Мы по очереди просим слова. Говорит Валя, говорит Полина; наконец и я прошу у товарища Молотова слова. Я становлюсь перед микрофоном, в руках у меня бокал. Я говорю о той исключительной заботе, которую проявил товарищ Сталин к нам, когда мы оказались в тайге. Я говорю о том, что в нашей стране ни один человек никогда не может пропасть. Рядом со мной сидит товарищ Сталин, и мне очень трудно говорить. Хочется сказать больше, что-то совершенно необычное Сталину, который сидит так близко. Голос прерывается, я волнуюсь и в конце концов смотрю не на всех сидящих передо мной в зале, а только на одного Сталина и ему одному говорю о большой благодарности всего народа нашему дорогому Сталину за счастливую, замечательную жизнь, которая открывает такие дороги перед всем народом, и за то, что пока мы живем в одной стране с ним, со Сталиным, никто из нас не может погибнуть. Я кончила говорить. Сталин встал, пожал мне руку, мы с ним чокнулись. Затем чокнулись со мной товарищи Молотов, Ворошилов, Каганович и все сидящие за нашим столом. Но вот мы замираем. Берет слово товарищ Сталин. Он говорит тихо, но так, что его слышат все. Говорит о тяжкой доле женщины в старое время, о том, как угнетали женщину, лишали ее прав на простое человеческое существование, и кончает: — Вот сегодня эти три девушки отомстили за тяжелые века угнетения женщин. Он поздравляет нас с победой и пьет за наше здоровье. Тут уже не выдерживают наши родные. Они все вскакивают со своих мест, бегут к Сталину. Но товарищ Сталин сам выходит из-за стола и направляется к нашим матерям, отцам и родным, чтобы чокнуться с ними. Потом он возвращается к своему столу. В это время со своего места встает мать Полины Осипенко. Она волнуется, дрожит, на глазах у нее блестят слезы. Она подходит к товарищу Сталину и передает ему подарок от села Новоспасовки. Это большой альбом с рисунками старой и новой Новоспасовки — села, где родилась Полина Осипенко. Мать Полины, верно, тоже хотела очень многое сказать товарищу Сталину, но не смогла. Сталин с ней поцеловался. Старушка уж ничего не могла выговорить… Подходит отец Гризодубовой. Он просит слова, но и у него из речи мало что получается. Я его понимаю. Каково ему сейчас стоять здесь и говорить, когда рядом товарищ Сталин! Все мешается в глазах, все мысли устремляются только к нему, и нет слов, которые могли бы выразить то, что переживаешь в этот момент.
М. Раскова на аэродроме.Молотов провозглашает тост за участников спасения самолета «Родина». Тогда Иосиф Виссарионович встает и просит подойти к столу всех присутствующих десантников, парашютистов, летчиков, которые пришли к нам на помощь. Он выходит из-за стола, идет к ним навстречу и пьет за их здоровье. Он с каждым говорит, каждому жмет руку. Берут слово Герои Советского Союза. Берет слово Валерий Павлович Чкалов. Все говорят о своих мечтаниях, о будущих перелетах. Мы просим, чтобы нам разрешили совершить еще более далекий перелет. Сталин смеется, ничего не отвечает и снова просит слова у Молотова. Свое второе слово Сталин обращает к матерям, отцам и женам Героев Советского Союза. Он говорит о том, что герои наши рвутся в полеты, что они готовы каждые два месяца устанавливать по новому рекорду. — Вот скажи Чкалову: облетите вокруг шарика — он облетит три раза и будет хохотать. А шариком он называет земной шар. И товарищ Сталин говорит, что дороже всего советскому народу и ему, Сталину, люди, что не так нам нужно иметь много рекордов, как нам нужно иметь много хороших, замечательных людей. Он говорит: — Буду вам мешать летать. Но, конечно, все-таки буду и помогать. Речь его обращена к тому, чтобы герои берегли себя, чтобы они меньше рисковали. …За столом все веселее, радостнее. Сталин подробно расспрашивает, как была устроена моя кабина, и впервые я слышу исключительно мудрый вопрос относительно нашего самолета. Он спрашивает: — А ведь вам пришлось прыгать только из-за того, что не было прохода в заднюю кабину? Я говорю: — Да. — А зачем же строят такие самолеты, чтобы штурман был отрезан от всего корабля? И товарищ Сталин начал развивать мысль о том, как нужно строить самолеты. Он начал рассказывать