что это произойдет в Западной Европе, а именно — в высокоразвитой Швейцарии. Революция в России была для него полной неожиданностью. Она показала, что классики чудовищно ошиблись.

Но неожиданности не кончились российской революцией. Посмотрите, что за страны попали вслед за нами в "социализм"? Монголия, Китай, Северная Корея, Вьетнам, Восточная Европа, Индия, страны Африки и Латинской Америки. Иными словами, страны отнюдь не наиболее, а наименее развитые, наиболее крестьянские, наименее индустриальные, наименее цивилизованные, с экономикой изначально слабой или ослабленной, отброшенной назад, разрушенной войной, лежащей в руинах.

По ходу дела в этих странах были решены следующие основные исторические задачи:

1) замена способа управления: беспартийно-административного на партийный;

2) создание относительно замкнутого рынка;

3) индустриализация;

4) раскрестьянивание;

5) обобществление производства (не путать с национализацией).

Отметим, что обобществление шло не на основе частной собственности, которая отрицалась политэкономией этих стран.

Ну, а те страны, которые успели в своем развитии продвинуться дальше, уже решившие, хотя бы отчасти, последние три проблемы, проскочившие в этом некоторую критическую точку, попали в "фашизм": Германия, Италия, Испания, Венгрия. Введение партийного способа управления в этих странах также оказалось обязательным, но… Но частная собственность не отрицалась, а ставилась на службу государству в обмен на его полную поддержку. То есть, обобществлялась не "по-социалистически", а "по-капиталистически". После войны аналогичный путь прошли некоторые другие государства, в частности, Япония.

Итак, не ясно ли, что в первых странах, где победил "социализм", произошла на деле феодальная реакция, сломавшая непрочный и не соответствующий в целом уровню развития этих стран капитализм. Во-вторых же странах, где победил "фашизм", произошло преодоление остаточного феодализма посредством национал-капитализма. Полнейшая условность терминов "социализм" и "фашизм" не должна заслонять от нас их подлинную сущность. Дело не в названиях. <…>

Но, спросят меня, если фаза национал-капитализма так уж для всех обязательна, то как же быть с такими странами, как Англия, США? Что, там тоже был национал-капитализм, "фашизм"?

Да, был. Надо помнить только, что Англия, начавшая раскрестьянивание еще в XIII веке, вступила на этот путь раньше других и шла по нему дольше других. А также, что США в то время еще не существовали самостоятельно, а были английской колонией и развивали английскую историю. Но в остальном там в XVII–XVIII вв. происходило все то же: и индустриализация, и жесточайший протекционизм, и даже однопартийная система. То есть, формально, внешне, она выглядела, как двухпартийная, но на деле без малого сто лет (с 1689 по 1780-е гг.), с четырехлетним лишь перерывом, у власти монопольно пребывала одна-единственная партия вигов, представляющая интересы национальной буржуазии. И даже такой необязательный, но нередкий признак национал-капитализма, как угнетение других народов, тоже имел у англичан место по отношению к индейцам, неграм и индусам. Фаза национал-капитализма заняла у англичан больше времени, чем, скажем, у японцев, протекала в иную эпоху, имела ряд своеобразных примет, но она — была. Это факт. <…>

Суммируя сказанное, я заключаю: Россия в течение примерно ста лет осуществляет переход от феодализма к капитализму. Это происходит поэтапно. Первый этап: промышленный переворот 1890-х, начало раскрестьянивания, активное, ускоренное формирование капиталистического уклада хозяйства. Второй этап: феодально-бюрократическая реакция, госпартфеодализм под названием "социализм". Третий этап: постепенное размывание госпартфеодальной системы хозяйствования стихийным рынком; кульминация — "перестройка", временное засилие компрадоров. Четвертый этап, еще не наступивший, видится мне как неизбежность: это госпарткапитализм или "национал-капитализм".»

ОТ НАЦИОНАЛ-КАПИТАЛИЗМА — К НАЦИОНАЛ-ДЕМОКРАТИИ

КАК ЛЕГКО, я надеюсь, убедился читатель, ясная и понятная историческая концепция, изложенная выше, действительно воплощается в наши дни вплоть до деталей. И признание этого факта не сегодня-завтра станет банальностью.

Между тем, за эти простые истины мне сразу стали грозить Нюрнбергским трибуналом, а Московский антифашистский центр — Е.В. Прошечкин — отметился даже доносом в Мосгорпрокуратуру (бесплодным). Думаю, «антифашистами» двигал при этом животный страх от подсознательного чувства моей правоты, от предчувствия, сбывающегося днесь…

Однако дело ведь не в том, чтобы удовлетвориться «сознанием собственной гениальности» и почить на лаврах, а в том, чтобы убедить принять других не только мою концепцию, но и вытекающую из нее линию политического поведения. Иначе цена моему предвидению — ноль. Это задача не из простых. Десять лет назад ход событий предвидел с точностью до года я один; сегодня его видят уже многие, но до масс истина доходит, как правило, долгие годы спустя, и понимают они её не головой, а другим местом.

А вывод из констатации прихода национал-капитализма в России — единственный и однозначный: на таком общественном базисе возможно произрастание только одной-единственной общественной надстройки: национал-демократии. То есть — демократии, ограниченной по национальному признаку.

Хотите проиграть — плывите против течения, отвергая действительную закономерность, которая вам «не нравится», от которой вас «тошнит». Хотите выиграть — исходите из характеристики восходящей исторической тенденции.

И помните: история не признает сослагательного наклонения.

И — горе побеждённым.

Сегодня, если мы хотим видеть перспективу победы, нам следует открыто принять и провозгласить в качестве цели — построение русского национального демократического государства. Не больше, не меньше. Именно этой цели принадлежит ближайшее будущее России: таково мое итоговое научное предсказание. Нравится оно кому-то или нет.

Вся книга, предлагаемая читателю, посвящена ответу на вопрос, почему это необходимо, почему это возможно и как это сделать.

Она представляет собой черновик доктрины, имя которой «русский национализм».

* * *

ДОЛГИМИ столетиями враждебные нашему народу силы и обстоятельства вытравливали из русского общественного сознания национализм — инстинкт самосохранения нации — и весьма преуспели в этом. Настолько, что даже пламенная и высокоинтеллектуальная проповедь национализма, которую неустанно вел в течение шестнадцати лет