и шепотом добавила: — Четвертая палата, как войдете, направо вторая дверь…

Айдар с Якупом на цыпочках прошли в дверь и, стараясь не шуметь, осторожно прикрыли ее за собой.

Вазир присел на крыльцо рядом с тетей-вязальщицей.

— Для кого же это вы вяжете такую красивую шаль? — лукаво спросил он.

— Да вот дочка моя просила, у самой времени нет: с телятами она возится, целый день занята, — охотно пояснила женщина.

— А моя мать работает на куриной ферме, — старательно поддерживал разговор Вазир.

— Что ж, куры-то ее несутся?

— Еще как! Одна другую перегоняет! Так и катят, даже не успеваем собирать! — хвастал Вазир.

— Ишь ты! — удивилась женщина.

Она оказалась очень разговорчивой, и, по мере тою как беседа все более оживлялась, женщина совсем разоткровенничалась и начала перечислять все, что она когда-либо в своей жизни делала: и вязала шали, и складывала печи, и шила платья, и катала валенки, и в театре играла, а когда была молодая, так на сабантуе наравне с джигитами участвовала в состязаниях как наездница… И такой отчаянной, бедовой девушкой она была! Вазир только удивлялся да задавал вопросы, изо всех сил поддерживая интересную беседу.

НЕОЖИДАННЫЕ ГОСТИ

Когда Якуп и Айдар вошли в палату, Габдулла лежал на своей кровати и от нечего делать считал на потолке мух. Увидев товарищей, он вздрогнул от неожиданности и протер глаза. Те тоже немного растерялись и, как вошли, так и застыли у дверей, точно вкопанные.

— Пришли, что ли? — спросил Габдулла, не найдя других слов.

— Пришли. А ты уже выздоровел?

— Выздоровел.

— И рука не болит?

— Уже нет.

Мальчики по очереди поздоровались с больным.

— Здравствуй, Габдулла.

— Здравствуйте.

— А почему Вазир не пришел? — пожимая им руки, спросил Габдулла.

— Пришел, но его не впустили. Остался во дворе.

— Мы тебе привезли гостинцы. Пастила от Вазира, — передавая Габдулле узелок, сказал Айдар.

— За гостинцы спасибо, да никакая еда не идет в горло. Хочется домой. Здорова ли моя бабушка? А как рыбы? Живы ли они?

— Еще как живы! Плещутся вовсю! Когда тебя отпустят?

— Говорят, еще через десять дней. Через неделю снимут глину.

— Ого-го!

— Если были б штаны, давно удрал бы через ок-по. Только вот штанов не дают, — с сожалением сказал Габдулла и подошел к окну. Окно выходило в сторону леса и было завешено марлей. — Ни одна собака не заметила бы… Снять эту марлю — и поминай как знали!

— Одежды-то у нас хватит, — живо сказал Айдар. — На Якупе все двойное.

Мальчики не стали тратить попусту слова: сняли с Габдуллы больничное белье и помогли ему натянуть штаны. Рубашка Якупа оказалась узковатой, рука в гипсе никак но влезала в рукав, но мальчики не растерялись — Якуп с треском разорвал рукав от плеча до манжеты.

— Когда придем домой, мать зашьет, — сказал он. Лакомства Габдуллы, собранные им для бабушки, затолкали в узелок с гостинцами. Айдар осторожно снял с окна марлю. Когда уже совсем приготовились выпрыгнуть, Габдулла остановил товарищей:

— Уйти, даже не попрощавшись, нехорошо. Выпув из ящика тумбочки карандаш и бумагу, он написал маленькую записочку:

«Дорогой дядя доктор! Большое-большое вам спасибо. Я уже совсем выздоровел. Теперь ухожу домой в свой аул. Ребята принесли мне одежду. Через неделю, когда нужно будет снимать глину, приеду сам. Не сердитесь, пожалуйста.

Габдулла Юламанов».

Окно было невысоко над землей. Первым выпрыгнул Айдар. Потом осторожно спустился Габдулла. Айдар, обняв его обеими руками, помог стать па землю. Последним прыгнул Якуп. Упав, он ударился коленкой о твердый корень сосны. Это было очень больно, но Якуп даже не охнул.

Оглянувшись вокруг, мальчики побежали в лес, Скрывшись подальше от людских глаз, они остановились, и Айдар, подражая пению птицы, протяжно свистнул. Для чутких ушей Вазира этот свист прозвучал как самая красивая музыка. Но тем не менее он не сразу сорвался с места на сигнал товарищей.

— Схожу-ка я за тот кустик, — спокойно сказал он. Но женщина, сидевшая рядом, как раз в это время с увлечением рассказывала о последпем спектакле, который они сами ставили в своем клубе.

— Подожди, — сказала она, — сейчас я доскажу.

— Да я уже видел этот спектакль. Его показывали и в нашем ауле, нетерпеливо сказал Вазир.

— А раз видел, так надо было сказать сразу. Я бы тебе о другом рассказала. Вот ты послушай про тот спектакль, где байский парень…

Из леса снова донесся крик птицы.

— До чего хорошая эта летняя пора, — вздохнула, женщина. — Просто сердце млеет, когда поют птицы!

— Ох, ох, живот мой! — застонал вдруг Вазир.

— Ну ладно, иди тогда, — сказала недовольным тоном женщина.

Вазир, согнувшись и хватаясь за живот, побежал в сторону леса…

На обратном пути мальчиков не обгоняли ни машины, ни лошади. Они шли пешком, но за разговором время бежало незаметно, и никто не чувствовал усталости.

Габдулла рассказывал, как он скучал в больнице.

— А уж как я был рад, когда получил письмо от бабушки! — припомнил он.

— Это я писал, — похвалился Вазир.

— Хороший почерк, — солидно кивнул Габдулла.

— В письме было написано, что бабушка Нагима даст тебе отцовскую медаль и ты будешь целый день носить ее на груди, — сказал Айдар.

— Так было написано, — подтвердил Габдулла. — Спасибо бабушке. Только я не надену эту медаль, — серьезно добавил он.

— Почему? Зачем тебе отказываться от такой чести? — удивились мальчики.

Габдулла покачал головой.

— Слава отца не переходит к сыну даже и на один день. Слава — это не шапка, — твердо сказал он.

Мальчики замолкли, с уважением глядя на своего вожака.

— Может, и так, — подумав, сказал Айдар. — Слава не переходит, но мужество отцов переходит к их сыновьям. Так сказал сам Шарифулла!

— Мужество переходит! — приложив руку к груди, уверенно подтвердил Вазир.

— К Габдулле оно уже перешло, — с восторгом сказал Якуп.

— Уж это верно! — с гордостью подтвердили мальчики.

Габдулла обнял за плечи своих товарищей.

— Смотрите, вон Кирамет!

Четыре путника остановились на холме. На самую вершину Кирамет огромным огненным шаром опустилось солнце. Освещенная этим солнцем, гора казалась вулканом, извергающим багровое, бушующее пламя. Мальчики с восхищением смотрели на свой Кирамет. Айдар невольно запел: