изменившихся обстоятельств вольны считать себя свободными от всякого уговора и поступать по своему усмотрению». Это говорил министр двора! Что же касается графа П.П. Шувалова[15], то он, «убежденный в том, что миром правят только шкурные чувства», всячески советовал Николадзе «твердо и властно уверить Александра III, что революционеры его всенепременно убьют, как убили его отца, если только он не даст России конституции». Шувалов брался для этого выхлопотать Николадзе аудиенцию у императора. Николадзе «вежливо отклонил это предложение».
Конечно, и Николадзе, и Тихомиров, и Михайловский недоумевали: зачем и для чего их ввели в заблуждение? На самом деле их никто в заблуждение не вводил. Именно в эти дни и недели «конституционалисты» при дворе потерпели полное поражение. Не то 18-го, не то 20 декабря в Одессе был арестован Сергей Дегаев (впрочем, по всей вероятности, вступивший в сношения с полицией еще раньше). Ему был устроен Судейкиным фиктивный побег, он оказался близким сотрудником В.Н. Фигнер — и теперь графу Дм. Толстому стало достоверно известно, что «Народная Воля» чрезвычайно слаба, что разгромить ее остатки весьма нетрудно. Очень скоро была арестована и сама Вера Николаевна.
Михайловский не любил вспоминать о своей харьковской поездке, но едва ли потому, что признавал себя неправым. Он не мог не узнать позднее, что именно в эти дни, с провалом всех[16] конституционных проектов, на долгие годы решились судьбы России.
Спор его с В.Н. Фигнер был неравный. Как верно замечает Б.И. Николаевский, «В.Н. никогда не была ни теоретиком, ни самостоятельно мыслящим политиком. Мы нигде не встречаем упоминаний об оригинальной позиции, занятой ею в каком-либо большом политическом вопросе». Сама она о Михайловском впоследствии отзывалась холодно: «Для моего молодого фанатизма он был слишком от мира сего». Так, конечно, и должна была писать «революционная Мадонна». Но Михайловский, должно быть, себя спрашивал: чего же она хочет? На что рассчитывает? За что отдает свою жизнь?
Она отдавала свою жизнь для легенды. Среди народовольцев были разные люди, разные во всех отношениях, разные и по политическим взглядам. Для очень немногих из них во всем их деле на первом месте была легенда. Такие — редкие — люди неизменно попадаются в больших, связанных с самопожертвованьем, движениях. Их можно найти в истории всех французских революций. Насколько могу судить и по личным впечатлениям от В.Н. Фигнер, и по ее писаниям, и по тому, что говорил мне Г.А. Лопатин, она была лучшим — и поистине замечательным — образцом таких людей.
Легенду она и создала. Ее необыкновенное, спокойное мужество всем хорошо известно — В.Н. прожила страшную жизнь между бомбами и виселицей, просто непостижимо, как она могла прожить до 90 лет! Так же известна и ее беззаветная преданность той партии, легенду которой она желала создать. Люди, близко ее знавшие, говорили и об ее исключительной доброте (о чем я судить не хочу и не могу). «Девушка строгого, почти монашеского типа»[17] — это часто цитировалось. И конечно, не могло же все быть гипнозом красоты — только гипнозом красоты. Она являлась Глебу Успенскому в его бредовых видениях в психиатрической лечебнице — Успенский в светлые минуты сам это рассказывал.
Надо ли говорить, что совершенное бесстрашие и жертвенность, отказ от частной жизни, которая могла бы быть очень счастливой, готовность на мученичество при личном обаянии, действовавшем десятилетиями на людей, вместе создают незаурядную фигуру. Я надеюсь, что эти строки (выражающие только мое личное мнение) не заденут поклонников Веры Фигнер. Легко было написать ее некролог с «девушкой строгого, почти монашеского типа» во всех падежах. Но если почти всей обличительной литературе о народовольцах медный грош цена, то незачем и в иконописном тоне писать о людях, переходящих историю. Через шестьдесят лет после гибели «Народной Воли», в свете всего того, что мы видели и пережили, об ее деятелях должно говорить беспристрастно — конечно, не «au dessus de la melée»[18], но и не впадая в баррикадный стиль (особенно присущий иностранцам). Давным-давно образовалась пустота и по ту, и по другую сторону этой исторической баррикады.
ЛитВек: бестселлеры недели
