говорить, что армия — суровая школа жизни. И как только приходит молодой человек на службу, сразу стараемся ему эту суровость показать, изо дня в день внушая: должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. Хотя, если задуматься, не полезнее ли создавать хорошие условия службы. Думаю, было бы полезным также усилить эстетическое воспитание людей военных.

— Но для этого и существует литература, способная восполнять пробелы в гуманитарном и эстетическом воспитании.

— Разумеется, но только не та, которая основана лишь на командировочных впечатлениях. Тем более если она не говорит всей правды. Возьмем отдельные произведения о событиях в Афганистане, об участии в них наших воинов-интернационалистов. Почему до сих пор литература не подарила нам ни одного яркого героя? Считаю, что с самого начала мы не дали той полной информации, ради чего мы там, какие там происходили события. Ведь мы долго не говорили о том, что нашим ребятам приходится воевать. Помню, несколько лет назад мне как-то попалась на глаза окружная газета Туркестанского военного округа, и я был удивлен, узнав из нее, что за инициативные действия в ходе полевых занятий солдат такой-то награжден орденом Красной Звезды, а сержант такой-то — орденом Красного Знамени. Я прошел войну и знаю, чего стоят такие высокие награды. Зачем, спрашивается, нужно было напускать туману? Это ведь сразу сковывало того, кто хотел и мог хорошо написать о тех событиях, о героизме и мужестве наших воинов. И ребята, совершившие подвиги, так и остались лишь героями очерков. Разве что один Александр Проханов сумел подняться до обобщений. Его «Дерево в центре Кабула», «Рисунки баталиста» сегодня стоят как бы в центре всех попыток отразить эту больную и героическую тему нашей литературы.

— Анатолий Андреевич, кроме писательских забот, у вас, должно быть, на первом месте заботы редакторские?

— Свое писательское дело я не отделяю от редакторского. Одинаковую творческую радость испытываю, когда что-то удается написать самому и когда обнаруживаю в портфеле редакции интересную рукопись. Нашим правилом стало искать новых авторов. Им мы уже по традиции ежегодно отдаем двенадцатый номер журнала. Пользуясь случаем, обращаюсь к армейским авторам — прозаикам и поэтам, ко всем, кто хорошо знает заботы и проблемы армии и может о них рассказать глубоко, ярко: пишите, журнал для вас открыт.

— И последний вопрос. Как скоро мы прочтем «Скрижали и колокола»?

— Если ничто не помешает, то в следующем году.

Эдуард Лунев

Евгений Ташков: Вглядеться в человека

Если задуматься, что объединяет фильмы лауреата Государственной премии РСФСР, заслуженного деятеля искусств РСФСР режиссера Евгения Ташкова, то сразу на этот вопрос и не ответишь. Ну чего общего между «Майором Вихрем», «Адъютантом его превосходительства» — динамичными, остросюжетными сериалами, собиравшими у телеэкранов массу зрителей, и «тихой» картиной по В. Распутину «Уроки французского», раскрывающей чувство сострадания молоденькой учительницы к способному мальчонке, ее ученику, в голодное послевоенное время. И все-таки фильмы режиссера объединяет одно: интерес к людям, пристальное исследование их характеров.

Первой самостоятельной работой Ташкова была лента «Жажда», поставленная в 1960 году по сценарию поэта военного поколения Г. Поженяна. В ней рассказано о подвиге моряков, ставших пехотинцами-разведчиками, чтобы не дать осажденной фашистами Одессе погибнуть без воды. Эта картина о человеческой стойкости, вере в победу и сейчас смотрелась бы с интересом: так ярко очерчены в ней персонажи и достоверен почерк режиссера.

Сам Евгений Ташков не воевал, был в то время подростком. До села Быково в Сталинградской области, где он родился и жил с мамой и старшей сестрой Марией, вражеские войска не дошли, застряли где-то в ста километрах, зато педантично бомбили с воздуха почти каждую ночь. А так как все, кто мог, воевали (ушла на фронт и сестренка), то на мальчишечьи плечи пала вся крестьянская работа. Тяжелая, мужская, с ранней весны и до первых снегов.

Но как ни трудны были эти годы, сейчас Евгений Иванович так вспоминает:

— Парадокс-то вот в чем. Страшное было время, а нам, деревенским ребятам, отчасти и повезло. Из больших городов в наше село эвакуировались самые разные люди. И преподавателями в школе стали замечательные педагоги. Они вели не уроки, скорее читали лекции на высочайшем уровне. Вот, например, историк Николай Степанович Корепанов. Рассказывал он так: «Иван Грозный встал рано — бессонница. Ужасно раздражен был. Надел халат, выглянул в окно…» Мы слушали и будто всё видели. Этот «эффект присутствия» спустя десятилетия так со мной и остался. Другой педагог, Николай Иванович Воронцов, с блеском вел математику, физику и великолепно играл на единственном в селе пианино. А еще актриса из ленинградского Большого драматического, звали ее Инна Александровна, организовала у нас драмкружок. Тут-то я и «попался», раз и навсегда, на всю жизнь.

Лишь год проучившись в Ростовском железнодорожном институте, Ташков пришел на актерский факультет ВГИКа и окончил его. Но уже тогда тянулся к режиссуре. Работая вторым режиссером у М. Калатозова на «Первом эшелоне», он впервые узнал, как надо и как не надо снимать.

Спрашиваю Евгения Ивановича:

— Когда вы делали картины о войне, что виделось вам самым главным, о чем сказать просто необходимо?

— Всякий раз в этой теме, особенно при работе над «Жаждой» и «Майором Вихрем», мне хотелось выразить мысль, что на войне, как в любой другой экстремальной ситуации, главное — это человеком оставаться. Прикасаясь к такому материалу, можно ведь сосредоточиться на том, как война ожесточает людей. А можно иначе: как, несмотря на тяжелейшую обстановку, удается не только проявить мужество, отвагу, но и сохранить самые добрые стороны души. И мне близка такая позиция.

Это одно. Кроме того, хотелось каждый раз глубже вглядеться в людские характеры, а через них по возможности исследовать время. Вот, например, телесериал «Адъютант его превосходительства» по сценарию Игоря Болгарина и Георгия Северского. Можно было основываться лишь на остроте сюжета — был бы чистой воды детектив. Но наиболее плодотворным представлялось раскрытие психологии персонажей в ее сложности. Наверное, поэтому зрители до сих пор помнят не только главного героя, но и неоднозначного, с его по-своему драматическими переживаниями