Чудесная страна Алисы Сара Бергман

Часть 1

— Али-иса, — щебетали птицы в зеленых ветвях.

— Али-иса, — тихо переливчато журчал ласковый ручей.

— Али-иса, — кивали сизыми головками колокольчики.

Теплый ветер перебирал листья в кронах деревьев. Старые, полные достоинства дубы, раскинув ветви, осеняли тенью и прохладой кусты роз.

Греясь в свете теплого желтого солнца, лилии, маргаритки и львиный зев тянулись к его лучам. Цветы были спокойны, охвачены негой и приятной истомой.

Мир и гармония царили в прекрасном саду Алисы.

* * *

— Доброе утро, Ольга Артуровна.

Высокая моложавая женщина в белом халате кивнула в ответ.

Однако головы не повернула и со стремительного шага не сбилась. В блеклом больничном коридоре стук ее каблуков отдавался дробным начальственным эхом.

Ольга Артуровна Кенинг — зав острым женским психиатрическим отделением в огромной скоропомощной больнице — была не в духе. А когда она бывала не в духе, ее побаивались.

Стояло десятое мая, а Ольга Артуровна не любила майских праздников, как, впрочем, и любых других. И, сказать по чести, не любила командировок, в которые по долгу службы ездила постоянно. Стоило ей только оставить отделение на дежурную смену, как без ее начальственного глаза непременно случалось ЧП.

В этот раз ничего очевидного не произошло, что не мешало заведующей озабоченно хмуриться, выходя на обход.

Ее отделение, так же, как и три других в старом, дореволюционной постройки здании, представляло собой длинный, вытянутый коридор, по одну сторону которого тянулась череда одинаковых дверей: по четыре вправо и влево от ординаторской, а по другую — длинная анфилада занавешенных окон.

Здание больницы не было удобным, оно строилось для жизни помещика, а не для содержания буйнопомешанных. Но Ольга его любила. Как приехала сюда однажды, приглядеться к новой должности, так и осталась.

Сама скоропомощная больница была путаным лабиринтом многоэтажек, стеклянных переходов, пандусов, светящихся вывесок, подъездов с вечным воем принимаемых реанимобилей. И далеко стоящий корпус психиатрического отделения — темно-красного кирпича, заросший мхом, с кажущимися вечно влажными стенами — выглядел анахронизмом.

Но этот, на первый взгляд, немощный атавизм существовал, жил своей отстраненной размеренной жизнью, прячась в глубине кряжистого дубового сада. Так, что со стороны дороги были видны только его крыша да старые, уже не используемые печные трубы, возвышающиеся над кронами деревьев.

По правде говоря, дубов было не так уж много, но, раскинувшись по всей длине парковых аллей, разметав широкие старческие ветви, они затенили и скрыли за собой весь их маленький психиатрический мир.

Ольга Артуровна шла по коридору и озабоченно слушала медсестру, сунув руки глубоко в карманы халата, отчего полы его скособочились и хлестали по ногам.

Та, подстраиваясь под шаг начальницы, говорила буднично, но смотрела несколько боязливо:

— Там Воронов^[1] ваш ждет.

Глухо поскрипывал старый паркет, стучали каблуки заведующей. В этот ранний час пациенты еще оставались в палатах, а заступившая смена начинала рабочий день в ординаторской.

Древнему, могутно-нерушимому зданию с крошащейся штукатуркой и ветхими, облупившимися ступенями на старомодно-широком крыльце не могли придать современности ни пластиковые стеклопакеты, ни электрические указатели. А его мощные, метровой толщины стены сохраняли прохладу летом, тепло зимой. И всегда — благостную тишину.

— Где? — еще сильнее нахмурилась завотделением.

— Так в приемном сидит, — пояснила сестра, — с вещами.

Первый этаж, с вросшим в землю приемным и наркологией в пристрое, неподготовленному человеку представлялся клубком коридоров. Они сливались, поворачивали, раздваивались и парадоксально заканчивались тупиками, сплетаясь в причудливую вязь, разобраться в которой могли только врачи. И хроники.

— О господи, — только и выдохнула та, — опять.

Сестра пожала плечами, мол, «а куда деваться — опять». Но ничего не ответила.

— Третий раз за год, — с укором бросила, повернувшись к ней заведующая, будто в бесконечных обострениях хроника была ее вина. И устало добавила: — Ну и что на этот раз?

Разговаривая, она остановилась у раскрытой двери крайней палаты. Ольга Артуровна была педантична. Каждый раз, совершая обход своего отделения, она начинала с одной и той же палаты — первой слева — и заканчивала последней — дальней. В ее отделении все было размеренно и упорядоченно. Ровные клетки палат, ровные клетки занавешенных окон, ординаторская, процедурка, посты. И ручейки перемежающихся в шахматном порядке паркетных квадратов. Стройно и гармонично.

Двери в палаты, как и в любом другом психиатрическом отделении, никогда не закрывались. И сестры, занимающие свои посты на концах коридора, могли то и дело бросать взгляд на пациентов. Которые никогда не должны были оставаться наедине с собой.

Сестра пожала плечами:

— Да все как всегда, — принялась она объяснять. — Говорит, с ножом бегал, женина любовника ловил, — сменив тембр голоса на значительный, добавила: — Жену убить грозился. А как опомнился — понял, что пора, вещи собрал и к нам пришел. Госпитализировать будем? — спросила она.

— Ну а куда его еще? — с некоторым раздражением буркнула Ольга Артуровна больше себе, чем ей. — Сейчас спущусь, сама посмотрю. А потом оформлять будем. А то зарежет ведь. Да еще неизвестно кого — жена уже пять лет как умерла, — договорила она, переступая порог.

Но тут же обернулась:

— А он родным-то сказал, куда собрался? — глянула она на сестру с легким беспокойством. — Как в прошлый раз не будет?

Девушка недоуменно пожала плечами:

— Ольга Артуровна, ну вы такие вещи спрашиваете, ну я-то откуда знаю?

Та покачала головой и в сердцах пригрозила:

— Еще раз орать придут — самих положу, если появятся — так и передайте, — выплеснула она недовольство. И тут же с совсем другим выражением лица повернулась к первой пациентке:

— Здравствуйте, Алиса.

2

Все палаты, кроме двух дальних одиночек, в отделении были одинаковы. Четыре койки, два окна. За перегородкой раковина; и один туалет на три палаты. В старом здании устроить пациентов удобнее не было возможности, и без того постоянно прорывало трубы.

Зато за окнами, изредка касаясь листвой стекол, шумели парковые деревья. Сохраняя полумрак и даже создавая прохладу. Заведующая зябко повела плечами и, поддернув полы халата, села на табурет рядом с ближайшей койкой.

— Алиса, —